«Бой у них был тяжелый…»
Виталий Заврайский, командир 4-й мотострелковой роты:
– Перед Новым годом, где-то двадцать пятого декабря, я получил новую задачу. Мы выдвинулись и заняли оборону на окраине населенного пункта Ташкала-Нефть Старопромысловского района Грозного по Сунженскому хребту. Перед нами вела боевые действия Софринская бригада внутренних войск. Мы их поддерживали огнем. Боевики перед Новым годом были особенно злые.
Мой правофланговый взвод закрепился на выступе на хребте, на нем была заброшенная МТФ. Бойцы решили разжечь костер, погреться, приготовить пищу. Но только они разожгли костер, как справа от них из ближних домов бандиты начали вести огонь. Наводчики-операторы боевых машин кинулись к своим пушкам, но не тут-то было. За любым вооружением нужен уход, чистка и смазка. Ни одна пушка так и не выстрелила. И пришлось мне давать целеуказание своему наводчику на уничтожение боевиков в ближних домах. Расстояние от меня до них было подальше, но мой наводчик, молодец, справился с задачей.
Вечером меня вызвали во взвод, где не стреляли пушки. И мне пришлось устранять одну задержку стрельбы вместе с офицерами службы РАВ, которые прибыли по приказу командира полка. На совещании в штабе полка я получил замечание за нечищеные пушки этого взвода. А спустя день я с еще одним взводом переместился к этому взводу, уж больно место там было опасное.
Двадцать восьмого декабря ко мне на НП прибыли командиры частей внутренних войск и вместе с ними исполняющий обязанности заместителя командира полка. С моего НП они руководили штурмом четырехэтажной школы. Бой у них был тяжелый… Пришлось нам их поддерживать огнем из боевых машин и танков, которые вызвал и. о. зам. командира полка. Танки работали четко: выстрел – попадание в здание, где засели боевики. Работали они по схеме так называемой «вертушки». Это когда один танк ведет огонь, другой танк в это время выдвигается с КП полка, загруженный боеприпасами для смены стреляющего танка, а третий танк в это время загружает боеприпасы. И так они осуществляют замену друг друга с определенным интервалом времени.
Когда вечером бой у внутренних войск закончился, у меня состоялся разговор с начальником штаба батальона, который вел бой передо мною. Вид у него, конечно, был потерянный, уставший. Из всего батальона в живых осталось человек семьдесят. Много бойцов и офицеров погибло… И было больно наблюдать, как они погибали.
«Второй день рождения…»
Александр Московой, командир взвода управления минометной батареи 1-го мотострелкового батальона, гвардии лейтенант:
– Вечер в землянке, уже отбой, бойцы на земле спали, я лежал на нарах, разговаривал с сержантом Михаилом Зотовым, замкомвзвода. Слушаем, как летят снаряды, – «не мой»; и вдруг «мой» – не услышали. Снаряд рванул в метре от землянки, накрытой плащ-палаткой. Сразу вырубился. Очнулся от того, что чувствую: горят волосы, брови, ресницы. Понимаю, что огонь на мне тушат бойцы – от горячих осколков загорелась одежда. Из ушей кровь, ничего не слышу, кричу: «В нору все! В нору!» – недалеко от землянки были лисьи норы, вырытые чеченцами. Кричу, а сам себя не слышу.
Потом оказалось, что в шапке у меня три дырки, осколок пробил правый рукав бушлата. Зря я шапку и бушлат потом выбросил, надо было оставить на память. В землянке же никто из бойцов не пострадал.
На вертолете сюда потом прилетал генерал (не помню фамилии) и сказал: «Кто на этой высоте был, запомните: 25 декабря у вас – второй день рождения».
С тяжелой контузией меня отправили сначала в наш полевой госпиталь, там пробыл день-два, затем – в Моздок. У нас со звездочками был дефицит, и когда уезжал в госпиталь, то снял их с погон, передал товарищу.
В госпитале девушка-медсестра смотрит, что у меня погоны без звезд: «Посиди, солдатик, я пока чаю попью». Сижу, жду. «Ну, что, одежду будешь получать?» – И подает мне больничную робу – старую, потертую. «А получше нет?» – «Перебьешься, солдат». – «Я вообще-то лейтенант…» – «Так вы офицер? Ой, а я подумала, что вы солдат». – «Мы все солдаты…» Она потом несколько раз приглашала меня на чай, чтобы загладить свою оплошность.
В Моздоке пробыл неделю, и затем госпиталь Ростова-на-Дону. Там понравилось отношение к раненым: люксовая палата, на двери табличка «Для ветеранов войны», медсестры с подарками приходили, священник с монашками, с благословением.
Пока был в госпитале и на реабилитации, Грозный взяли. Был приказ, что после ранений и контузий в часть возвращаться только по желанию, но я настолько привык к той жизни, друзьям, что вернулся в полк. Сначала в Мулино приехал, в ППД полка, – никого там не знаю, все друзья в Чечне. «Можно туда?» – «Если хочешь…». Я и вернулся в полк.
Мой командир батареи Алексей Чихляев уехал по замене, вместо него стал Сергей Губарев. Это кадровый офицер, окончил Тбилисское артиллерийское училище. Мы с ним очень быстро нашли общий язык – классный мужик оказался. Сначала служил с ним в минометке, а потом Губарева перевели командиром батареи в артдивизион. Вместо него прислали нового. Чванливым оказался командиром, мы с ним не нашли общий язык. Я и перевелся к Губареву зам. командиром батареи. Дивизионом в это время командовал подполковник Дымчак, абсолютно адекватный человек, требовательный офицер.
«Три дня соседи клали там людей…»
Александр Лихачев, начальник штаба полка, подполковник:
– К концу декабря полк вплотную подошел к окраинам Грозного, пройдя всю Соленую балку.
Тогда нам было очень важно постараться уменьшить полосу наступления полка. Поехал в штаб группировки: «Посмотрите, какой у меня район обороны, полоса на полк – около трех километров. Да, у соседей столько же, но они же на равнине, а перед нами на правом фланге высота. Прошу исключить ее из полосы наступления». Высота, которую нам предстояло брать, была очень сильно укреплена, построена эшелонированная оборона. Знали, что уйгуры там были, негры, наемников много. Эту высоту в следующем боевом расположении группировки из нашей полосы наступления исключили. Потом здесь соседи потеряли в атаках 120 человек. Всю разведроту положили. Погиб начальник разведки этого соседнего полка. КП же докладывал в штабе группировки, что невозможно ее взять наскоком. Три дня соседи клали там людей, на четвертый дошло, что напрасно. Отвели войска на пятьсот метров и с утра высоту пошли «сушки» пятисоткилограммовыми бомбами обрабатывать, плюс накануне «Буратино» подъехал. И то потом еле-еле эту высоту взяли.
На 9-ю линию (это самая широкая улица Старопромысловского района) через наши боевые порядки пошла 33-я отдельная бригада оперативного назначения внутренних войск и 205-я мотострелковая бригада. Были в частях внутренних войск и танки, целый полк, и такие же бэтры, как у нас, даже лучше. Такая же пехота, только считались внутренние войска. Пошли они в бой, и духи им как дали… Народу они там, пока ее взяли, уложили много. От нашего полка там действовали приданные нам танки. Противотанковая оборона здесь у боевиков была сильной. Танкисты-вэвэшники у нас потом еще дымы просили, чтобы бойцов своих погибших достать. На 9-й линии столько осталось танков подбитых из танкового полка внутренних войск…
