Когда гитлеровцы пошли в атаку на батальон с трех сторон, Настеко понял, что оба соседних батальона отошли, артбатареи тоже, и сейчас они или погибнут, если будут прорываться назад, или, если не струсят, продержатся на высоте.
Первую атаку гитлеровцев отбили уверенно, пулеметчики Земскова работали отлично. Настеко, сидя в окопе, жадно ловил звуки пулеметных очередей со всех сторон – одновременно работали более десятка станковых и столько же ручных пулеметов. Он был ранен второй раз, в предплечье. Кто-то наспех перетянул ему руку у самого плеча, она быстро онемела, но командовать было можно, а голова стала даже ясней. «От потери крови», – понял Настеко.
Вторая атака гитлеровцев началась вслед за первой, так что не успели остыть пулеметы из-за перегрева стволов, как пришлось устанавливать очередность ведения огня. Склоны высоты, перепаханные снарядами и минами, были завалены трупами – наших и гитлеровских солдат. Настеко успел доложить в штаб полка, что отбивают третью атаку, но попросить помощи не успел – прервалась связь. Поле, по которому были проложены провода связи, все было вспахано разрывами. Через несколько минут осколками разбило и рацию.
К Настеко подполз помначштаба батальона младший лейтенант Горошко.
– Ранен я, товарищ комбат, – Горошко, как показалось Настеко, доложил об этом не с сожалением, а с удовлетворением.
– Ну и что?
– Ничего, – Горошко вытащил из противотанковой сумки полотенце, обмотал им шею, которую чиркнула пуля. – Что будем делать? Обстановка все хуже и хуже.
– Надо кого-нибудь послать в полк за подкреплениями.
Боец, лежавший рядом с ними, татарин по внешности, с перебитой рукой, подполз к Настеко:
– Товарищ комбат, разрешите я ползком доберусь в штаб полка и доложу.
– Ты же ранен.
– Ничего, одна рука может работать, а ноги в порядке.
– Попробуй. Винтовку оставь, возьми пару гранат. Хватит и для немцев, и для себя, если что.
Старший лейтенант Настеко в этот день был ранен еще два раза, когда отбивали восьмую и девятую атаки. Сознание он не терял, хотя и держался с трудом. Он видел, с каким упорством держались бойцы его батальона, их становилось все меньше и меньше, а атаки гитлеровцев с промежутками в десять-пятнадцать минут следовали одна за другой. Их автоматчики несколько раз поднимались группами на гребень высоты, казалось, еще одна атака, каких-то полчаса – и случится непоправимое.
Настеко удивлялся и упрямству, с каким атаковали гитлеровцы. В первой атаке их было сотни три, не менее батальона. За это время они потеряли в атаках не менее двухсот человек, к оставшимся несколько раз подходило подкрепление, и атаки продолжались с неослабевающим упорством. «Наверное, у них приказ – взять высоту во что бы то ни стало», – подумал Настеко.
– У нас тоже приказ: удержаться во что бы то ни стало. Вот и посмотрим, кто кого, – сказал Настеко своему заместителю лейтенанту Сергану.
В середине дня, около 15 часов, позади позиций батальона Настеко раздалось раскатистое «ура!».
Пришло подкрепление, сто двадцать человек. Бойцы принесли несколько ящиков с патронами.
– А поесть? – спросил кто-то из бойцов Настеко. – Мы голодные со вчерашнего вечера.
– Знаю, что за нами должны были идти с термосами, – ответил младший лейтенант, который привел маршевую роту. – Отстали, наверное.
– Снова идут! – закричал кто-то впереди.
– Десятая или одиннадцатая? – спросил Настеко Сергана.
– Если с утра считать, то двенадцатая, – ответил Серган. – Связь дали, товарищ комбат.
– Настеко? – услышал он в трубке голос подполковника Гордиенко. – Подкрепление пришло?
– Да, только что. Они снова атакуют, товарищ подполковник, огоньку бы.
– Давай координаты, «катюши» сейчас ударят.
С десяток огненных стрел, с жутким воем пронесшихся над высотой и разорвавшихся, хотя и позади атаковавшей высоты роты немцев, сделали свое дело: гитлеровцы сразу залегли, а потом и побежали назад.
Больше в этот день атак они не возобновляли.
Вечером в батальон принесли термосы с пищей и водкой – завтрак, обед и ужин сразу. Командиры накормили своих людей, хотя многим от усталости кусок в горло не шел, да и есть, когда вокруг трупы, не всем было привычно.
Политрук противотанковой батареи Евгений Иванов, еще днем раненный пулей в плечо, с трудом проглотил всего несколько ложек каши. Боль в плече не утихала, а при неосторожном движении усиливалась, и он с трудом сдерживался, чтобы не стонать. Командир его батареи старший лейтенант Александр Беззубенко был тяжело ранен и лежал на шинели, кое-как забинтованный бойцами. Из командиров на батарее нераненым остался один лейтенант Виктор Корнильев. Неразбитых орудий осталось два, снаряды кончились, и Иванов, сидя в воронке, думал, что теперь ему на батарею после госпиталя вернуться вряд ли доведется. Пришел и его черед уходить…
Из состава батареи, выехавшей на фронт, он оставался последним. Позади был невероятно долгий и адски трудный путь от Орши через половину России. Батарея несколько раз обновлялась за это время полностью, а его судьба все еще хранила. Он ждал, что его ранят или убьют, такой момент должен был наступить неизбежно. Невозможно было воевать десять месяцев и не получить хотя бы царапину. Но и расставаться с полком было для Иванова невыносимо тяжело. Хотелось знать, как будет дальше…
Ночью с высоты были эвакуированы все раненые, в том числе командир батальона старший лейтенант Настеко. Батальон он сдал лейтенанту Андрею Сергану. Тоже ночью пришло и еще одно пополнение, человек сто пятьдесят. Старший адъютант батальона лейтенант Головкин распределил его по ротам. Так и не сомкнув за ночь глаз, они обошли все позиции батальона, проверяя, как расположились люди и вывезены ли раненые.
Приказ на наступление они получили вместе с пополнением. Надо было готовиться. Ночью они слышали под высотой на восточном берегу Зуши стук лопат и голоса немцев, шум танковых моторов. Послали две группы на разведку, но их обстреляли. Стало ясно, что противник копает траншею. Можно было попробовать атаковать, но пополнение совершенно не ориентировалось в темноте, а те, кто воевал с утра, были до предела измотаны боем.
Утром после жиденькой артподготовки батальон поднялся в атаку, и где перебежками, а где и ползком по грязи все же достигли траншей противника и в нескольких местах ворвались в них.
Лейтенанты Серган и Головкин, а с ними телефонист с катушкой, бежавшие чуть сзади, хорошо это видели. В траншеях шел рукопашный бой, гитлеровцев было немного, а атакующие, с разбегу и с азарта перемахнувшие самое опасное открытое пространство, дрались совершенно без страха.
Все в траншеях было кончено в несколько минут. Лейтенант Серган посмотрел на часы и удивился: весь бой длился только десять минут.
– Володька тяжело ранен! – подбежал к Сергану лейтенант Головкин.
