Эйден беспокойно ерзал на стуле. Боже, она любит тишину! Более того, это один из его любимых приемов.
– Ладно, мисс Корпоративный Тренер, что вы думаете об этом?
– Я думаю, речь о контроле, а не управлении.
– Не в первый раз меня называют бредовым контролером.
– Ничего бредового. Уверена, очень нужная вещь в твоем положении. Конечно, мастерство владения эффективным контролем заключается в том, чтобы оно перестало контролировать тебя.
Эйден уставился на нее. Таш проигнорировала его взгляд и вернулась к эскизам.
– Ты дергаешься, потому что хочешь снова включить телефон. Признай это.
Жар его взгляда обжег ее щеку, он переложил телефон в левую руку и протянул ей. Невозможно не улыбнуться. Таш взяла у него телефон, сунула в сумочку. Эйден подошел к стеклу, осмотрел пространство. Гораздо пристальнее рассмотрел устройство. Потом, наконец, приземлился на удобной кожаной скамейке рядом с Таш.
– А теперь что ты делаешь?
– Если я не могу работать, по крайней мере, понаблюдаю за твоей работой.
Хм. Это совсем не отвлекает.
Она указала в сторону воды:
– Наблюдай за рыбами.
– Я наблюдаю. Вижу их, как видишь ты.
– Уверена, мы видим одинаково.
– Глазами, может быть, но не сознанием.
– А что видишь ты?
– Обед.
Ай-ай-ай.
– Варвар. Подожди несколько минут, это происходит каждые полчаса.
– Что происходит?
У него действительно плохо с отсроченным вознаграждением. Ну, не стоит облегчать ему задачу.
– Сюрприз. Восторг.
– Восторг? Ты что, Мэри Поппинс?
– Я получаю удовольствие от приятного.
– Всем женщинам нравятся приятные вещи.
– Приятные моменты. Меня не заботят вещи.
– Ты только что с ликованием выхватила у меня двухсотпятидесятидолларовый смартфон.
– Слушай, если тебе действительно так плохо без него, с радостью верну его тебе.
Действительно, что тут скажешь? Вообще ничего.
– Я в порядке.
Его улыбку невозможно игнорировать. Вдруг свет вокруг начал тускнеть, пока все пространство не оказалось освещенным только флуоресцирующей надписью аварийного выхода. Естественный свет, льющийся вниз с поверхности океана, образовал невероятную картину в темной толще воды. Тусклые темно-серые рыбы вдруг превратились в новых существ. Одна стала ярко-алой, другая темно-синей, третья почти багровой. И все это на фоне залитых яркой бирюзой глубин.
У Эйдена перехватило дыхание.
– Удивительно, да?
– Как красиво! – прошептал он в темноте более интимно, чем если бы они находились наедине в спальне. – Это так они видят друг друга?
– Мне нравится так думать. Для кого же еще, если не друг для друга?
Таш почувствовала, как Эйден повернулся, чтобы взглянуть на нее.
– Ты их тоже так видишь?
– Я всегда вижу потенциал раньше факта.
Неужели само пространство сжалось под черным светом? Ее тяжелое дыхание тому свидетельство.
– Некоторые назовут это странным.
– Некоторые могут. Но скрытая сторона существует у самого сурового существа. Просто нужно поймать его в правильном свете.
Его взгляд упал на морскую звезду, цепляющуюся за одну из опор, поддерживающих выступ над океанским дном. Таш могла бы поспорить, что несколько мгновений назад он даже не замечал ее. Однако в новом свете звезда стала насыщенно-оранжевой, а не тускло-коричневой, под цвет заросшей водорослями древесины опоры.
– И то, что ты рисуешь? Вон, слева?
Левая сторона ее блокнота была заполнена маленькими лапками с присосками. Таш вернулась к одной, чтобы придать ей несколько воображаемых подробностей в неземном свете.
– Я прорисовываю ножки. В прошлый раз, когда я здесь была, она взбиралась на стекло. Пришлось мне просидеть около шести часов. До тех пор пока она сдвинулась с места. Я представляла, как можно воплотить в стекле каждое ребрышко, складочку, едва заметное перемещение веса этих суперклейких присосок.
Она замолчала. Эйден принялся тихо бродить вокруг сферы для наблюдения, где не было никого, кроме них. Чем больше он смотрел, тем больше видел, и его любопытство предоставляло Таш минуты тишины до тех пор, пока автоматический таймер не заглушил внешний ультрафиолет и не вернул внутреннее освещение к тусклому свечению. Назад к реальности. Таш вздохнула.
– Почему бы им не оставить это навсегда? – пробормотал Эйден, возвращаясь к ней.
– Тогда это не было бы особенным. Люди думают, что именно так все это выглядит под морской гладью. Мне нравится представлять их мир вибрирующим и блестящим, а не серым и скучным.
– Зачем же путать нас двумя различными восприятиями?
– Это эффектно. Думаю, нам полезно знать, что существует целая часть спектра, которую мы не ощущаем.
– Это ты пытаешься воссоздать в своих ра ботах?
Таш действительно склонна видеть вещи одновременно экстрасенсорно и творчески. И пытается воплотить это в своих работах.
– У меня нет проблем с восприятием. Возможно, мои работы передают то же самое, да.
Она никогда не задумывалась об этом раньше.
– Мы все еще говорим о рыбе?
– И о людях тоже. Люди, в частности, зависят от контекста.
– Как ты воспринимаешь меня? Хорошо, перефразирую. Как ты воспринимаешь меня в разных контекстах?
Таш заставила его ждать, делая вид, что думает об этом. Но она достаточно размышляла об Эйдене, поэтому комментарии прозвучали вполне естественно.
– В своей профессиональной сфере ты самонадеян, решителен и нетерпелив. Гениален, конечно, но склонен к жестокости, если чего-то добиваешься.
Эйден не выглядел недовольным таким описанием, вероятно, она это предвидела.
– В общении ты хорош, прекрасный собеседник. Щедр на время и деньги, в основном ведешь себя непринужденно.
– Ты еще не видела меня у «Максима».
– Это больше работа, чем общение.
Эйден согласился.
– К матери своей ты относишься покровительственно, но напряжен, хотя и уязвим, как никогда. С отцом ведешь себя, как и положено сыну, уважительно, но разочарованно.
– Разочарованно?
– Будто хочешь, чтобы он убрался с дороги, и ты управлял компанией самостоятельно.
Эйден нахмурился:
– Это неверно.
