Мода – это не только платья. Мода – это небо, улица, это идеи, это образ жизни, это то, что происходит вокруг нас.
Коко Шанель
Да, да, эта клетка добралась даже до меня – до дамы определенного возраста! Я до сих пор храню в шкафу счастливую красную клетчатую юбку в складку и иногда ее надеваю (да, да, молния уже застегивается с трудом – но все же застегивается!!!). Почему? Потому что в этой красной юбке в складку я познакомилась с мужчиной, который стал моим вторым мужем. И за минуту до того, как порыв ветра от встречного поезда промчался по туннелю и разделил нас, я успела тайно и безмолвно заговорить с этой французской девушкой в красной клетчатой юбке в складку. Я шепнула ей по-французски и по-английски, что она – часть моей истории, а я – ее. И когда-нибудь, когда я уйду из этого мира, в нем все будет в порядке, потому что всегда будут девушки, которые носят красные клетчатые юбки в складку и знакомятся с мужчинами, которых представляли в своих мечтах.
* * *
На следующий день я стою на вокзале, ожидая поезда из Парижа в Лилль. Я еду на север. Я приехала слишком рано, и теперь мне придется полтора часа ждать поезда на вокзале Монпарнас. Поэтому я захожу в маленькую вокзальную закусочную, чтобы купить себе сэндвич на дорогу. Французы не делают сэндвичей на квадратных кусках хлеба, как в Америке. У них курица, майонез и латук помещаются в небольших багетах. Это так вкусно, что невозможно удержаться и не впиться зубами в хрустящую корочку немедленно. Но нужно найти время и насладиться каждым кусочком.
Я плачу за сэндвич и бутылку Evian. А потом останавливаюсь возле книжного киоска и покупаю журнал French Glamour – «Французский гламур», – совершенно не похожий на американский вариант. Он значительно меньше и буквально набит полезными и практичными советами по моде и красоте. Его я приберегаю для поездки, потому что на вокзале мне хочется заняться рассматриванием прохожих. Я располагаюсь на скамейке, с которой мне видны большие часы и огромное черное табло, на котором отражается постоянно изменяющаяся информация о прибытии и отправлении поездов с разных платформ. И замечаю девушку, которая проходит через весь зал, направляясь к часам. На ней красные балетки, узкие джинсы и французская моряцкая рубашка в сине-белую полоску. Волосы собраны в конский хвост. Да, и, конечно же, красный шарф, обмотанный вокруг шеи. Шарф образует некий кокон и перебивает горизонтальную полоску рубашки. Эта полосатая рубашка меня буквально загипнотизировала.
Мне всегда нравились матроски. Наверное, потому что с ними связано так много историй. Французские моряки носили их сотни лет назад – они были частью их формы. Потом их сделал известными Пикассо. Сохранилась великолепная фотография знаменитого художника: он смотрит из окна, оконный переплет напоминает тюремную решетку, на лице Пикассо выражение художественного раздражения. Голубой период – но еще не совсем голубой. Пожалуй, скорее фиолетовый. Художник борется со своим видением. А может быть, просто его новая любовница, Франсуаза, сегодня не в духе. Но главное для меня – это свитер. Я отлично знаю этот свитер. Это культовый свитер, и Пикассо – лишь один из многих, кто носил его. Мэрилин Монро снималась в таком на пляже. Брижит Бардо надела такой с красными капри и красными балетками, чтобы сняться на фоне красной спортивной машины. Коко Шанель носила его с широкими брюками. Джин Сиберг надела такой свитер в фильме Жан-Люка Годара «На последнем дыхании».
Я тоже носила такой свитер. Я и сейчас его ношу. Одержимость полосатыми рубашками началась у меня в десять лет. Думаю, это была дань моде на Beach Boys
[24]
. Полосатую матроску я носила, когда мне был двадцать один год. Я купила ее в Париже, потом вернулась в Лондон и познакомилась с Бригиттой Рот. Эта девушка купила мне мою первую красную губную помаду в Marks&Spenser. Она была чуть старше меня и прожила в Лондоне уже целый год, поэтому знала, где и что нужно покупать – например, магазин Biba и блошиный рынок в Кенсингтоне. Бригитта приехала из Вены изучать моду и театральную фотографию в Лондонской школе дизайна Сентрал Сент-Мартинс. Она оказала огромное влияние на меня – ведь она была старше и поразила меня своим стилем и оригинальностью. Это она пользовалась красной губной помадой. А еще она наносила блестки на свои очки от близорукости. Бригитта открыла для меня винтаж. Мы все субботы проводили на блошиных рынках в Кенсингтоне и на Портобелло-роуд. У Бригитты были голубые глаза, как у сиамской кошки, и вообще она напоминала мне Марлен Дитрих.
Мы с Бригиттой снимали квартиру в Хайгейте. Рядом с нами проживало много других двадцатилетних – девушка-гречанка, которая и рассказала мне об этом месте, француженка, которую мы почти не видели, потому что она все время проводила у своего бойфренда, парень из Австралии и еще одна девушка из Канады. Но сдружилась я именно с Бригиттой. Гречанка Георгия предупреждала меня, что Бригитта «страшная грязнуля». Поэтому, впервые заходя в ее комнату, я слегка нервничала.
Признаюсь честно, это был самый роскошный беспорядок, какой мне только доводилось видеть в жизни! Все стены были завешаны фотографиями, вырезками из журналов и разрисованы надписями. Это просто завораживало. Я почувствовала, что оказалась в музее моды и красоты. Я видела женщин с безумными прическами и фотографии 40‑х годов, странные снимки туфель и страницы с изображениями сафари, львов и слонов, выдранные из журналов путешествий. Кое-где я заметила сложенные из бумаги конструкции, напоминающие милые шляпки. Честно говоря, в тот момент я подумала, что эти стены можно было бы рассматривать целый год – и это не надоело бы.
Бригитта повернулась ко мне и сказала:
– Это стены, которые вселяют в меня вдохновение.
А я просто кивнула, не сказав ни слова. А потом она попросила меня ей позировать. Ей показалось, что я одета как француженка – мы обе представляли, что француженки одеваются именно так: берет, полосатая матроска и очень американские сапоги. Ну, конечно же, я согласилась!
Это было лишь начало. Я позировала для многих фотопроектов Бригитты. Даже сегодня ее снимки в рамках висят в моем доме. Эти фотографии и воспоминания – все, что у меня осталось. У Бригитты был рассеянный склероз, и она умерла очень молодой.
Даже сегодня, увидев полосатую матроску, я не могу не вспомнить о Бригитте и о том чудесном времени, что мы провели вместе.
Не так давно из жизни ушла еще одна моя давняя подруга. Я каждый день скучаю по Джекки. На мемориальную службу Ллойд (это ученый, который вместе с моим мужем работает в океанографическом институте Вудс-Хоул) приехал в полосатой тельняшке. Вам может показаться странным, что он выбрал тельняшку для подобного мероприятия, но для мемориальной службы в честь Джекки такая одежда подходила наилучшим образом. Джекки была художником-графиком. Ее отличала поразительная свобода духа. Я познакомилась с ней, когда у нее уже развивалась болезнь Паркинсона. Ей было слегка за сорок. Речь ее была невнятной, но огромные глаза делали ее красавицей. Она была очень обаятельной женщиной. Мы с ней постоянно смеялись. Незадолго до этого я переехала в город, где жили одни ученые, и ее поддержка очень многое для меня значила.
