– А ну слезайте, хулиганье!
Внизу зашуршал гравий – кто-то двигался в их сторону тяжелой быстрой походкой.
Парни переглянулись и бросились наутек.
Десять минут спустя, запыхавшись и раскрасневшись, они рухнули на скамейку остановки.
– Блин, что это было? – глотая ртом воздух, пробормотал Артем. – Ты видел, он ружьем тряс?
– Еще бы не видеть! – Денни вытер мокрый лоб. – По ходу, это сторож. Лютый какой-то.
– Ты же говорил, на стройке никого нет по ночам!
– Да кто ж знал, Темыч? Я когда наведывался раньше, не замечал его. Может, он спал в своей будке, а мы его разбудили. – Денни на мгновение умолк и вдруг разразился истеричным смехом, согнувшись пополам. – Нет, ну ты прикинь, а? Он реально за нами гнался с ружьем! И это точно была не воздушка.
– Очень весело, – осуждающе протянул Артем и тут же рассмеялся.
– Жалко, что мы торопились – вот бы заснять эту погоню на видео. – Денни хлопнул по карману, где лежал телефон. Потом по другому. Вывернул наизнанку – сначала один, потом второй. – Фак!
– Чего?
– Ничего. Телефон я выронил. Вот черт.
– Уверен? Может, ты его в зале оставил? – предположил Свет.
– На крыше я время смотрел. Так что он упал где-то на территории стройки, когда мы удирали. – Товарищ погрустнел. – Там столько инфы нужной! Фак, фак!
Друзья притихли, сосредоточенно соображая. Затем одновременно вскинули головы.
– Ты подумал о том же? – хитро прищурился Данила.
– А какой еще вариант? – хмыкнул Артем.
И они двинулись обратно в сторону стройки, готовясь сражаться насмерть.
Самое удивительное, что мобильный они-таки нашли, причем быстро и без приключений. Он валялся возле забора…
Свет поднялся с импровизированного сиденья, размял затекшие ноги. Прежде чем отправиться прочь, еще раз оглядел площадку. Теперь здесь нет ни сторожа, ни рабочих. Проект заморозили три года назад, и трейсеры могли практиковаться без опасений.
Артем спустился на пролет ниже и повернул к тому месту, откуда мог спрыгнуть на землю незамеченным. Если бы он оглянулся, то увидел бы, как его провожает пара внимательных серых глаз. Молодой светловолосый парень с модной прической, в черных штанах и голубом худи смотрел на удалявшегося с напряженной усмешкой на тонких губах.
– Эй, Денни, ты что, там привидение увидел? – обратился к нему один из трейсеров.
– Можно и так сказать. – Блондин тряхнул головой, сбрасывая оцепенение. – Ладно, парни, хорош трепаться! Как там в анекдоте: «Папа, а пешеходы есть? – Заткнись и прыгай!» Так что затыкаемся и прыгаем!
Сейчас
Это было удивительное состояние: сумбур и даже неуверенность. И при этом – упоительная свобода и легкость, какую Джек давно не испытывал. Уже неделю они встречались с Гретхен каждый день – бродили по городу, ездили на зимние озера, меняли отель за отелем. Они ударились в какой-то одуряющий загул, полностью растворившись друг в друге. И чем больше времени Джек проводил вместе с Гретхен, тем меньше ее понимал. Раньше такое положение дел он воспринял бы как вызов его умению разбираться в людях. Но сейчас впервые в жизни чувственные удовольствия поглотили его целиком и полностью. После двух лет постоянного напряжения он позволил себе расслабиться и плыть по течению. И течение несло его стремительно и неудержимо.
Москва отодвинулась куда-то далеко со всем ее беспокойством, утомительным рабочим графиком, сожалениями и потерями. Даже о гибели Макса и Глеба Кравцов больше не вспоминал. В его нынешней реальности не было места смерти.
Джек приходил домой под утро и спал до обеда. Мать лукаво поглядывала на него, но вслух свои мысли не озвучивала. Иван и так догадывался, о чем она думает. Наконец-то нашлась фрейлейн, привлекшая внимание сына. В голове у мамы уже наверняка крутились воодушевляющие картины скорой свадьбы и выводка внучат. Она бы сильно расстроилась, если б узнала, что будущее волновало сына меньше всего. Джек отдавал себе отчет, что страсть и семья так же далеки друг от друга, как ретроградная и антероградная амнезии. Он здорово увлекся немецкой медсестрой – но это увлечение вряд ли когда-либо выйдет за рамки обыкновенного вожделения. К чертям собачьим рефлексию! Всю свою жизнь он только тем и занимался, что рефлексировал. Надоело. На-до-е-ло.
Иван надел домашние штаны и спустился на первый этаж. Мать возилась на кухне. Увидев сына, она выключила духовку и улыбнулась.
– Пирог со шпинатом как раз поспел, соня.
Джек зевнул и растянулся на диване перед телевизором:
– Чем больше ты спишь, тем меньше от тебя вреда.
Мать обошла диван и присела на широкий подлокотник. На ее лице застыло выражение умиления, смешанного с нерешительностью. Она разгладила ладонью и без того безупречно выглаженный подол платья и после некоторой заминки спросила:
– Ванюша… Ты не хочешь пригласить свою девушку к нам на ужин?
Джек оторвал взгляд от телевизора:
– Мам…
– Нет, ну я не настаиваю, просто предложила…
– Мам, всему свое время. Не торопи события.
– Хорошо-хорошо. – Она поспешно встала, смущенная. – Тебе пирога отрезать?
– Спасибо большое. – Джек одарил мать самой ласковой из своих улыбок. Ведь не скажешь ей, что девушка, с которой он встречается, состоит в законном браке и бессовестно прелюбодействует. Отцу еще можно рассказать, – он мужик современный и сам не без греха. А мама – натура утонченная и глубоко порядочная. В ее жизни был и скорее всего и дальше будет лишь один мужчина. Незачем травмировать ее психику циничными откровениями.
Самого Джека замужество Гретхен волновало только с точки зрения некоторых ограничений и вынужденных предосторожностей. После того, как медсестра призналась, что обманула его насчет ребенка, Джек заподозрил, что и мужа у нее тоже никакого нет. Однако она не приглашала любовника домой, просила звонить только на мобильный и лишь в определенное время. И с ночевкой в отеле оставалась тогда, когда якобы предупреждала Стефана о ночном дежурстве в клинике. Все это походило на правду. Можно было узнать наверняка, но Джек не чувствовал такой необходимости. Его все устраивало и так.
Когда Гретхен заканчивала смену, Джек подхватывал ее у клиники. Они ехали куда-нибудь перекусить, и девушка рассказывала новости, в красках описывая врачей и пациентов. Джек слушал с интересом – два года назад он сам лежал в этой клинике, раздавленный свалившимся на него несчастьем. Сейчас тот драматический период в жизни воспринимался с легкостью, но тогда Иван еле держался, чтобы не впасть в отчаяние. Операция за операцией, и ноль результатов. Ситуация казалась безысходной, и надежда таяла с каждым днем. Если бы не общение с разговорчивой ироничной медсестрой, Иван впал бы в беспросветное уныние. Гретхен отвлекала его, заставляла чувствовать жизнь. Рядом с ней слепота пугала Ивана меньше.
