– Ты умеешь добиваться цели, не так ли? – В голосе Джека звучало восхищение. Он поймал себя на мысли, что знает еще одну женщину, способную достигать намеченного с такой же самозабвенной неудержимостью. Но как же сильно они между собой отличаются. Елизавета напоминала хищника – дикого и опасного. При всей ее внешней привлекательности с ней не хотелось сближаться. Гретхен же походила на кошку – грациозную, мягкую, демонстрирующую клыки и острые когти только по необходимости. Елизавета всегда находилась в одном образе, будто высеченная из гранита статуя. Гретхен же менялась, как вода. Не поэтому ли Джека влекло к ней?
Помолчав, она продолжила:
– Мы начали встречаться. Я светилась от счастья. Это было такое особенное чувство причастности, когда ты осознаешь, что приобщаешься к чему-то великому. В операционной он был недостижимым идеалом, совершенным существом. А в моих руках превращался в смертного мужчину, стремящегося удовлетворить свою похоть. О, как это заводило. – Она кивнула на бутылку коньяка, стоящего на журнальном столике. – Нальешь?
Джек кивнул. Наполнил два бокала и протянул ей один.
– Спасибо, герр Иван. – Гретхен сделала пару глотков и поудобнее поправила подушку под поясницей. – Наш роман затянулся на полгода. А потом я поняла, что мне надоело. Он позволял себя любить, и только. Я устала от невзаимности. Любой женщине нужно, чтобы ею восхищались. А он восхищался одним собой. И я его бросила.
– И как он отреагировал? – Джек внутренне ликовал оттого, что сумел вытащить Гретхен на честный разговор. Обычно, когда люди открывались ему, в Кравцове сразу же включался режим психотерапевта. Но сейчас он слушал без попыток анализировать.
– О, гений показал себя во всей красе. Начал строить мне козни и распускать грязные слухи. Вскоре вся клиника шепталась за мной спиной. – Гретхен пригубила коньяк, посмотрев на Ивана поверх бокала. – Это удивительно и парадоксально, что великие люди – умнейшие и способные практически на чудеса – при этом могут быть самым обычным дерьмом – мстительным, лишенным благородства. У меня это в голове не укладывается. Как можно добиться невероятных высот в медицине, спасать людей и одновременно с этим сохранить в себе самые жалкие и гадкие душевные качества? Я не понимаю.
Джек кивнул:
– Это что-то сродни ситуации, когда композитор, создавший пленительные произведения, оказывается довольно неприятным человеком. Поэтому я всегда избегаю углубляться в биографические дебри великих музыкантов. Чем же в конечном счете все закончилось? Он оставил тебя в покое?
Гретхен небрежно тряхнула головой, ее густые длинные волосы заструились по обнаженным плечам:
– Да, он оставил меня в покое. Он умер.
Джек состроил серьезное лицо, хотя глаза его улыбались:
– Меня начинает беспокоить тот факт, что все твои романы заканчиваются смертью второй стороны. Сначала кот, потом врач. Надеюсь, ты не потребуешь от меня умереть, если мы вдруг случайно рассоримся?
– Что я могу сказать, герр Иван. – Гретхен кокетливо вскинула плечико. – Не ссорься со мной.
Утром Кравцов подбросил ее до клиники, а сам поехал домой. По дороге думал о том, что уже пора бы определиться с датой возвращения в Москву. Отпуск подходил к концу, в клинике его ждут пациенты. Джек радовался, когда приезжал в Мюнхен, но обычно хватало пары недель, чтобы пресытиться бюргерским очарованием города. Несмотря на то, что здесь жили его родители, он считал своим домом Москву, вокруг которой крутилась вся его жизнь. Сейчас ему совсем не хотелось обратно. И дело не только в очаровательной медсестре.
Раньше в России его ждали друзья. Пусть с годами они виделись все реже и реже, это не влияло на их отношения. Кравцов знал, что всегда мог рассчитывать на Глеба, Макса и Елизавету. И что бы ни случалось, их союз оставался крепок. Но теперь от былой компании остались лишь двое. Елизавета сетовала, что он совсем отдалился. Наверное, думала, что Джеку неловко встречаться с ней из-за случившегося между ними конфуза. Однажды подруга воспылала к нему страстью, но не получила взаимности. Однако истинная причина крылась в другом. Каждая встреча с Елизаветой усиливала чувство утраты. Джек с удвоенной силой осознавал, что навсегда потерял друзей. И больше никогда, никогда их не увидит.
Утреннее солнце слепило глаза. День обещал быть ясным и морозным. Иван опустил козырек, вырулил на шоссе и настоятельно порекомендовал самому себе не рефлексировать. Припарковавшись у дома родителей, он встретил выезжающего из гаража отца. Тот остановился и опустил боковое стекло:
– Судя по тому, как редко ты ночуешь дома, отпуск удался? – лукаво улыбнулся Сергей Иванович. – Мать планирует выпытать у тебя всю правду о твоей таинственной фрейлейн, будет настаивать на семейном обеде.
– Спасибо, что предупредил! – искренне поблагодарил Иван.
– А толку-то? Все равно это не спасет. Если твоей матери что-то приспичит, она не отстанет.
– Попробую прокрасться в свою комнату незаметно.
Сергей Иванович рассмеялся и пожелал удачи, а Джек направился к крыльцу, надеясь, что прежде чем пристать с расспросами, мама позволит ему позавтракать.
Тогда
Внутри бурлила такая злость, такая досада, что хотелось разнести все вокруг. Долбаная жизнь! Сегодня ты счастлив и летаешь от восторга, а завтра спотыкаешься и подворачиваешь ногу. И это – накануне важнейших соревнований! Артем никогда не считал себя особо везучим парнем, но и в неудачники тоже не записывался. И надо же было произойти такой подлости! Связки он не порвал и даже не сильно растянул – лодыжка не опухла и при ходьбе не болела. Но при резких движениях в ноге простреливала острая вспышка боли, и Артем опасался, что дополнительная нагрузка лишь ухудшит состояние. Последние два дня он и не тренировался толком. Сосредоточился на общефизической подготовке. Подтягивался, отжимался, качал пресс. Даже малость успокоился. В конце концов, на финале забинтует ногу, сделает укол обезболивающего и выступит в любом случае. Нужно будет продержаться всего ничего.
И вот сегодня, когда настало время ехать к месту сбора, снова распсиховался. Выступить-то он, конечно, выступит, – но как? Сможет ли достойно исполнить сложнейшие трюки, которыми напичкал свою программу? И как быть с заключительной связкой? Если нога подведет, то Артем может здорово пострадать. Со столь лихо закрученного элемента нужно приземляться или правильно, или на толстенные маты, иначе покалечишься.
– Буду рисковать, – сам себе приказал Артем и начал собирать спортивную сумку. От этих соревнований зависит его будущее. Он не имел права спасовать.
Через пятнадцать минут позвонил Никита, сказал, что ждет внизу. Свет двинулся, как обычно, к балкону, но вовремя остановился. Вышел на улицу через дверь.
На переднем пассажирском кресле сидела Полина. Артем забросил сумку на заднее сиденье и нырнул следом.
– Ну как боевой дух? – Извернувшись между кресел, подруга чмокнула его в щеку. – Как нога?
