— Где я только не побывал, Павел Николаевич! — Хантер стянул с головы пропотевшее кепи, оглядывая пыльное помещение. Тайфун был верен себе и, судя по всему, в кабинете не засиживался. Впрочем, бумаги на столе лежали в полном порядке — как всегда у него. — Расскажу — не поверишь! Хотя сперва, пожалуй, следовало бы представиться командованию? — спросил он, присматриваясь к другу.
— Ну конечно! — поддержал тот. — Хотя видок у тебя, Шекор, мягко говоря, не слишком презентабельный. — Тайфун скептически оглядел младшего товарища. — Комбез твой, бесспорно, штука качественная и удобная, но для гвардейца-десантника неподходящая… Между прочим, известно тебе, что эта модель танкового комбинезона имеет специальное приспособление, чтобы вытаскивать из бронемашины тяжело раненного или убитого? — неожиданно спросил он. — Ну-ка, расстегни его на груди. — Александр удивленно расстегнулся. — Видишь эти лямки — справа и слева? Как ты думаешь, для чего они служат?
— Та, что слева, вроде бы поддерживает жилетный карман, то есть кобуру под пистолет, — ответил Хантер, извлекая «бакшишного» хайратоновского «макаревича». — Очень удобно, мне эта штука совсем недавно жизнь спасла… — И осекся, припомнив, как в кабине КрАЗа не сумел вытащить свой автомат из груды как попало сваленного оружия. — А правую я вообще хотел срезать, она вроде бы ни к чему.
— Правильно сделал, что не срезал, — ухмыльнулся Тайфун, усаживаясь верхом на стул и продолжая разглядывать земляка, с которым не виделся больше четырех месяцев. — Эти лямки — то самое приспособление, с помощью которого можно быстро эвакуировать раненого из бронеобъекта. Тебе ведь приходилось этим заниматься? — Собеседник утвердительно кивнул. — Значит, помнишь, каким тяжелым становится человек в бессознательном состоянии, а тащить его приходится через люк, где не за что взяться, к тому же обе руки заняты. А тут все учтено: расстегиваешь бедолаге комбез, хватаешь за лямки и тащишь вверх, спасая жизнь. Фемиди, себ?
[107]
— Спецпропагандист по-прежнему не мог обходиться без своего любимого пушту.
— Ташакур, себ джигран!
[108]
— подыграл Хантер. — За эти месяцы я малость отвык от твоих отцовских наставлений. Но я сейчас не о том. У меня в бауле, — он кивнул на раздутую до безобразия парашютную сумку, — найдется все, что душа пожелает. И «союзная», и «эксперименталка», и «песочка» почти новая. Так что могу натянуть ради нового начальства все что хочешь. Приказывайте, товарищ майор!
— А, хорошо, что напомнил, — нахмурился Тайфун. — Я тут для тебя кое-что приберег. — Он полез в несгораемый сейф, монументально торчавший в углу кабинета. Бронированная дверца заскрипела, внутри загремело трофейное оружие, среди которого Петренко узнал «Узи»
[109]
, когда-то подаренный им майору.
— Вот, Шекор, твое охотничье снаряжение. — С этими словами майор протянул старшему лейтенанту… его собственную полевую сумку, потерянную при подрыве БМП в апреле, и «эсэсовский» штык, перешедший к нему после ранения Лома.
Несмотря на жару, Хантеру вдруг стало холодно, по спине строем прошлись мурашки. Воспоминания заставили челюсти непроизвольно сжаться, а желваки — окаменеть. Непослушными пальцами он трогал вещи, когда-то принадлежавшие ему. Компас на полевой сумке исправно показывал направление на далекий и прохладный Союз, только стекло треснуло. Внутри сумки все лежало так, как он сам когда-то уложил. Вот ксива киномеханика, удостоверявшая личность во время допроса. Серая бумажка с печатью прокуратуры и подписью капитана юстиции Серебрякова до сих пор требовала немедленной госпитализации старшего лейтенанта Петренко А. Н. в Джелалабадском гарнизонном госпитале…
А вот и списки БЧС: четвертой парашютно-десантной роты, ООД
[110]
, передового дозора ООД… На этих тетрадных листках сохранились пометки напротив фамилий, сделанные его рукой, карандашом, в спешке: «ранен», «эвакуирован», «погиб»… Такие же торопливые записи рядом с перечнем техники: «БМП-2Д бортовой номер 244 — сгорела под кишлаком Темаче, провинция Нангархар, 11.04.1987 г.»… На дне сумки лежала опасная бритва немецкой фирмы «Золинген», бакшиш артиллериста Гризли, а рядом то, что вызвало приступ лютой тоски: фотографии, вырванные из фотогазеты на армейском ПКП, — Оксана с подругами на берегу «ручья любви», хадовцы с продажной тварью Захиром во главе у дыры кяриза в разбитом кишлаке Асава…
— Спасибо, что сберег, — с трудом пробормотал старлей, растирая лицо ладонями и пытаясь отогнать призраки прошлого. — Жизнь, однако, продолжается. Нельзя жить в плену призрачных тревог, как говорил Хайям
[111]
. Будем думать о живых и сами останемся живыми!.. А теперь давай, командуй, что мне делать! — Он решительно поднялся со стула.
— Хорошо, что ты перебесился еще в Союзе. — Тайфун похлопал друга по плечу, успокаивая. — Это я тебе и советовал, потому что боялся — явишься, повяжешь на голову зеленую ленту гази и затеешь тут кровную месть, как сказано в Пуштунвалай: Нанг и Бадаль, Честь и Кровная месть — превыше всего! Между прочим, я тут как-то созванивался с Худайбердыевым, а с Аврамовым имел личную беседу. Народ говорит, что наш воинственный Шекор-туран нежданно-негаданно обрел непревзойденную зебо
[112]
по имени Афродита. Не врут? — засмеялся спецпропагандист. — Но обо всем этом потом потолкуем. А сейчас давай, переодевайся прямо здесь в «песочку», только обувь форменную — обычные офицерские туфли, потому что летом «на югах» в берцах харап! На голову — берет небесного цвета, знаю, он у тебя обязательно имеется! — подмигнул майор, следя за тем, как Хантер расшнуровывает свой баул. — И, сохрани тебя Аллах, никакого трофейного оружия! — всполошился он, заглянув внутрь парашютной сумки. — Все, красапет, как говорят у нас на Полтавщине! — Земляк оценил земляка, как только тот, закончив перевоплощение, принял строевую стойку. — Как утверждают некоторые, встречают по одежке, провожают по уму!
— Жизнь вносит коррективы, себ Тайфун, — усмехнулся Хантер. — О таких, как мы с тобой, теперь глаголют так: встречают по одежке, провожают без ума! Имею в виду — с восторгом… Кстати, Павел Николаевич, я тебя не задерживаю? — напомнил он. — Ты ведь куда-то спешил, какого-то Иванова поминал… Однофамилец или нашего Гнуса-особиста нечистая сила сюда занесла?
— Это мы сейчас утрясем! — пообещал майор, разворачиваясь к телефону. Минут пять подряд звучали незнакомые позывные и хриплая ругань, в результате чего важную встречу перенесли на несколько дней. Покончив с этим, спецпропагандист, называя через коммутатор Зоны ответственности «Юг» какой-то «музыкальный» позывной, хитро подмигнув, решительно потребовал командира какой-то части к телефону. Немного погодя, не произнеся ни слова, сунул старлею трубу — дескать, говори!
