— «Обіцянка — цяцянка, а дурнику — радість!» — по-украински ответил Александр. — Как раз о таких документах и сказано… Между прочим, Виктор Ефремович, — замполит поспешил сменить безнадежную тему, — вчера, в самом начале нашего сабантуя, почудилось мне, что между вами и майором Аврамовым какая-то кошка пробежала. Или я ошибаюсь?
— Все точно, Александр Николаевич. — Иванов быстро взглянул на Хантера и отвел глаза. — Был здесь один момент, незадолго до твоего прибытия. Майор Аврамов, прибыв в Зону ответственности «Юг» из Союза после ранения и вручения Золотой Звезды, сразу же начал активные, даже чересчур активные боевые действия. В результате однажды две группы спецназа противник плотно заблокировал в ущелье Ипхам-Дара. Собственных сил, чтобы разблокироваться, у Аврамова не хватило. По его настойчивой просьбе Папа согласился выручить «спецов». Две моих десантно-штурмовых роты оседлали высоты на северном выходе из Ипхам-Дары и сбили «духов» со скал, откуда те не давали спецназу даже головы поднять, а две мотострелковые роты нашего первого батальона с помощью бронегруппы и артиллеристов-«бражников» как тараном вышибли душманов с юга из ущелья. Таким образом, люди Бугая с минимальными потерями выбрались из окружения.
Комбат с силой расплющил окурок в пепельнице и потянулся за новой сигаретой.
— И тут начинаются «но». Командир нашей первой роты, старший лейтенант Быльский, получив ранение в руку, упал со скалы и сломал позвоночник. Теперь он в Ташкентском госпитале, парализованный, и светит ему глубокая инвалидность до конца дней. Есть также сведения, что жена его, шустрая сучка, бросила мужа на произвол судьбы и, забрав малолетнего сына, выехала из Бреста к родственникам в Москву. Теперь при старлее осталась только старуха-мать. — Майор откинулся и выбросил на стол тяжелые кулаки. — А командир спецназа, обязанный парню жизнью, — герой, на УАЗе раскатывает, водку глушит, и при этом хоть бы копейку Быльскому в Ташкент передал!
По лицу комбата было видно, что вся эта история его и в самом деле сильно задела.
— Так он вчера и передал! — мгновенно среагировал Хантер, напустив на себя вид лихой и придурковатый. — Вы разве не помните, Виктор Ефремович? Мы втроем у бассейна стояли — вы, Аврамов и я… Он, значит, достает пакет, а вы говорите — да нет, отдай лучше Шекору, я еще спьяну потеряю!
Комбат взглянул недоверчиво, но Александр наклонился, пошарил в своей сумке и выпрямился. На стол шлепнулся пакет с деньгами — тот самый, который вручил ему на прощанье Рейнджер перед отъездом с «Победита». Сколько там денег на самом деле, замкомбата не знал, поэтому так и сказал командиру:
— Сумму я не знаю, пакет не вскрывал, передаю, как было сказано, — в целости и сохранности.
Комбат осторожно и с недоверием в нетрезвых глазах взял увесистый сверток, повертел, разорвал хрустящую крафт-бумагу и, высыпав купюры на стол, тщательно пересчитал. Глаза его вмиг протрезвели.
— Здесь две тысячи советских «рябчиков» и полторы тысячи чеков! — выдохнул он. — Хватит, чтобы наш Быльский по крайней мере в ближайшие год-два ни в чем не нуждался! Ты, Шекор, молодец, недаром я вчера кому-то говорил, что с твоим появлением жизнь наша точно не ухудшится! Но каков Бугай!.. — Ухмыльнувшись, майор снова полез в сейф за «копьем». — Боюсь, теперь придется извиняться… Как только кто-нибудь из наших в отпуск полетит, передам с ним Быльскому в госпиталь! — Заговорщически улыбаясь, Иванов поставил стакан перед замом. — Но уж теперь, ценитель английских традиций, ты у меня не отвертишься. — Комбат прошагал к окну и опустил штору светомаскировки, в помещении сразу стало сумеречно. — Будем считать, что солнце уже упало в иранских горах, а по такому поводу можно и выпить. Будем живы! — Он чокнулся с визави.
— Будьмо! — отреагировал визави и проглотил содержимое стакана. Теплое пойло вонзилось в желудок, словно ржавый штык-нож, глаза заслезились и полезли на лоб. — Однако, командир, — сдавленно прохрипел он, прикладываясь к фляжке с водой, — с заменщиками, отпускниками или командировочными деньги переправлять не стоит, их таможня шмонает по полной. Проще передать с теми, кто сопровождает «груз 200». Их не трогают, можно провезти все, что угодно. — Хантер не стал уточнять, что именно спьяну можно провезти через границу на «Черном тюльпане»…
— Ладно, комиссар. — Комбат вернул на место пыльную штору. — Ты вот спрашивал — с чего, мол, начинать свою деятельность, — неожиданно рассмеялся он. — Так ты ее уже начал, еще и как! Поэтому давай, продолжай в том же духе! А к Аврамову-Бугаю как-нибудь вместе съездим и отблагодарим! — С этими словами он крепко пожал Хантерову руку.
Денег трофейных Александр не жалел: как пришли, так и ушли. Направляясь к модулю, в котором предстояло жить, он думал о том, что есть в этом какая-то высшая справедливость — душманская пайса пойдет на то, чтобы поддержать ими же искалеченного офицера.
— А с Бугаем как-нибудь разберемся! — произнес он вслух уже на пороге модуля, перехватив недоуменный взгляд дневального-казаха с автоматом.
Комнату ему выделили угловую, самую жаркую — солнце прогревало две фанерных стены из четырех. Соседями оказались Эстонец и зампотех капитан Трапезников, носивший странное и экзотическое прозвище Сен-Тропез.
Невольно подумалось — а как же разрешить «квартирный вопрос», если приедет Афродита? Мысль суматошная, но приятная, хотя он тут же ее отогнал. Как-нибудь разрешится, лишь бы все состыковалось и их не разбросало по разным концам Афгана.
Кабинет его находился в штабном модуле. Ничего примечательного Хантер там не обнаружил — казенная мебель, несгораемый сейф, решетки на окнах, канцелярская настольная лампа, графин с желтоватой водой, портрет мумифицированного вождя на стене, основательно засиженный мухами, полевой телефон на столе. С потолка свисали ленты липучек, густо покрытые мушиными трупами. Вот и все. Соседом по кабинету оказался подчиненный — прапорщик Веревкин, комсорг.
— Дай-ка мне список БЧС батальона, — велел Петренко едва поздоровавшись, — хочу изучить.
— Вы имеете в виду штатно-должностное расписание? — осторожно спросил комсомолец. — Подождите, я сейчас мигом в штаб сгоняю!
— Точно, «штатку», — рассмеялся замполит, — ты уж извини, в последнее время преимущественно со списками БЧС приходилось общаться…
— Александр Николаевич, — проговорил комсомольский вожак уже на пороге. — Вы, конечно, извините, но вот я хотел вас спросить… — он начал заикаться, — вы, с-случайно, н-не…
— Что ты все обиняками? — рассмеялся новоиспеченный замполит. — Говори прямо! Что я «не»? Нетрадиционной ориентации? Отвечаю — нет! Всей душой люблю женщин, готов за них жизнь отдать! Так что же все-таки «не»? — продолжал он шутливо допрашивать «комсомольца», который уже, должно быть, жалел, что сунулся с вопросом.
— Дело в том… Я просто хотел… товарищ старший лейтенант, — собрался с духом Веревкин. — Вы, случайно, не… не главный герой очерка Шубина «Никому не нужный старший лейтенант»? — указал прапорщик на замусоленную «Комсомолку», лежавшую на столе.
