— Там что-то происходит, — сказал один из снайперов.
На верхнем этаже здания то и дело возникали вспышки, мельтешили неопределенной формы тени. Потом с громким воплем из окна вылетел еще один боевой маг.
— Вижу цель, — доложил снайпер.
Что за идиот, подумал в целом добродушный и хорошо относящийся к людям Роман. У нас есть приказ на ликвидацию, и снайпер успел убедиться, насколько опасен Негориус (а Негориус смертельно опасен), снайпер видит цель и докладывает об этом командиру. Вместо того чтобы стрелять. Или ему для каждого выстрела требуется отдельное подтверждение?
Видимо, командир спецназа испытывал те же чувства, что и Роман. Но выяснять отношения с подчиненным прямо на месте он не стал. Просто отдал приказ открыть огонь.
Тем не менее выстрела не последовало.
Гарри дал Джеку пять минут форы, а потом пошел вслед за ним.
Молодой волшебник чувствовал, что стрелка сейчас не стоит оставлять одного. Рушились устои мира, в котором жил Джек, и вся его жизнь, все его служение переворачивались с ног на голову, и цель их окончательно ускользала от понимания. Гарри не представлял себя на месте стрелка, не представлял, что бы он сделал, если бы узнал такую новость о себе. Что самим своим существованием он мешает развитию вселенной, а то и угрожает ее существованию.
Сие было немыслимо, но от Фила, этого нечаянного демиурга, можно было ожидать всякого.
Джек обнаружился на скамейке, неизменный саквояж стоял рядом. Джек курил, запрокинув голову к звездному небу.
— Я присяду? — спросил Гарри.
— Валяй.
Закурив, Гарри понял, что ему не о чем говорить. Первый порыв — найти стрелка — был удовлетворен, а что делать дальше, молодой волшебник просто не представлял.
Джек молчал, отнюдь не облегчая задачу.
— Ты не облегчаешь мне задачи, — сказал Гарри.
— А какая у тебя задача? — поинтересовался Джек.
— Ну… не знаю.
— Я не собираюсь стрелять себе в голову, — успокоил его Джек. — Пока.
— И что это значит? — Гарри похолодел. Неужели стрелок всерьез задумывается о суициде?
— Ровно то, что я сказал.
— И когда же ты собираешься это сделать?
— Я еще не решил. Очевидно, после того, как мы добудем недостающий артефакт.
— А тебе не кажется, что самоубийство — это выход для труса? — спросил Гарри, припомнив какую-то из проповедей Горлогориуса. Сам он о таких вещах никогда не задумывался и положился на мнение старшего.
— Может быть, — согласился Джек. — Только другого выхода я все равно не вижу. Фил утверждал, что наша вселенная создана для обеспечения служителей ордена Святого Роланда мишенями. Негориус утверждает, что нынешний кризис спровоцирован самим существованием ордена Святого Роланда и не будет разрешен, пока не умрет последний его служитель. Если с первым утверждением еще можно жить, то после второго это решительно невозможно.
— А ты не допускаешь мысли, что Негориус мог лгать?
— Зачем? Он же не думал, что Фил сможет кому-то передать эту информацию.
— И все-таки? Может быть, Негориус просто патологический лжец?
— Я ему верю, — сказал Джек.
— Даже если и так, это еще не значит, что ты должен пускать себе пулю в лоб.
— А что еще делать?
— Например, если ты окажешься за границами нашего мира, как сейчас, ты перестанешь на него влиять. А когда кризис закончится, ты вернешься.
— И спровоцирую еще один кризис?
— Не факт. Если твое отсутствие будет достаточно долгим, то схема может разрушиться.
— Насколько ты в этом уверен?
— Ну не знаю. Примерно наполовину. Но я еще об этом серьезно не задумывался.
Гарри поймал себя на мысли, что они рассуждают, исходя из того, что все остальные стрелки погибли. Его предложение имело смысл только в том случае, если бы Джек действительно остался последним. Так это или нет, они, однако, не знали.
— И ты готов рискнуть? — поинтересовался Джек. — Пятьдесят процентов — это недостаточно, если речь идет о судьбах мира.
— Почему речь никогда не идет о чем-то меньшем? — вздохнул Гарри. — Тогда ты можешь не возвращаться. Ты можешь просто остаться здесь. В любом случае это лучше, чем самоубийство.
— Но что я буду тут делать?
— Какая разница? А что ты будешь делать, если застрелишься?
— Любопытный вопрос, — сказал Джек. — Но насколько ты уверен, что если я останусь здесь, то в нашем мире все кончится благополучно?
— Дверь Черного Стрелка не последовала за тобой на Землю, — сказал Гарри. — Это радует, ибо означает, что ты выпал из уравнения нашей вселенной. А если тебя так волнует вопрос трудоустройства на Земле, я уверен, Герман с Серегой могут тебе посодействовать. Человек с твоими талантами без работы не останется.
— Пойду в спецназ Шамбалы? — криво ухмыльнулся Джек. — Залетных волшебников отстреливать?
— Почему сразу в спецназ?
— Я больше ничего не умею, — сказал Джек. — Только стрелять. Зато стреляю я хорошо.
— Ты никогда не задумывался о чуть более мирных профессиях? Например, ты можешь быть инструктором по стрельбе.
— Учить себе подобных?
— Не думаю, что в этом мире кто-то может с тобой сравниться, — сказал Гарри.
— Это верно. Вряд ли тот, кто создавал Землю, озаботился вывести породу прирожденных убийц.
Гарри подумал, что этим разговором он Джеку не очень-то и помогает. Когда человек начинает думать о себе как о прирожденном убийце… Как обычно, тут есть два варианта. Или эта мысль ему нравится, и тогда он окончательно слетает с катушек и превращается в настоящего монстра, или… О суициде Джек уже говорил.
Странная ситуация.
О чем бы Джек ни думал, к действиям он перейдет только после того, как они получат последний артефакт. И тогда спасение мира неминуемо приведет к смерти единственного человека, которого Гарри мог назвать своим другом.
В мире Гарри подобие дружбы могли позволить себе только старшие волшебники. Люди поколения Горлогориуса, уже разделившие сферы влияния и переставшие быть конкурентами друг другу.
Все остальные волшебники были одинокими волками, сплачивающими ряды только в особо экстренных случаях и только под давлением сверху. Волшебник волшебнику люпус эст, и это факт.
Что же касается дружбы с обычными людьми… Она просто невозможна ввиду социального неравенства, и это тоже факт. С волшебниками никто не хочет дружить.
Они слишком могущественны и непонятны.
Впрочем, стрелки тоже. Может быть, именно поэтому Джек и Гарри стали друзьями. А может быть, потому, что они вместе пережили множество опасностей и не раз спасали друг другу жизнь.
