– Да так… иногда.
– А чего иногда?
– Его мать не пускает, говорит, он плохо на меня влияет.
– А что он делает? Бьет, что ли?
– Ну, в рестораны водит, на концерты. Помнишь, Deep Purple приезжали?
– Так там же билеты были по пять тысяч!
– У моего отца денег до фига, он может что угодно купить.
– И что же не покупает? – Синявина скосила глаза на драные джинсы Агаты.
– Потому что мать не дает. Она, типа, гордая, сама все может сделать.
– А чего же они расстались? – От любопытства Лена вылезла из-под шлема. Каюк ее прическе, ничего не закрепится.
За окном сплошная пелена дождя. Даже машин не видно. Опавшие листья прибивало к земле.
– А чего ты раньше об отце не рассказывала? – торопилась Синявина.
– Он недавно появился, – пробормотала Агата. Вода завораживала. Только представить, как она падает с бешеной высоты и бьет по головам людей.
– А чего в больницу попал?
Сколько метров пролетает капля? Пятьсот? Больше? А если километр?
– Что это ты так сидишь? – наконец появилась в зале парикмахер – невысокая, полная, с усталыми глазами. – Мы будем час ждать, пока краска возьмет!
Синявину запихнули обратно под колпак.
– Не отвлекай ее!
Агата проводила взглядом мастера. Прическа у нее была забавная – широкий бисерный ободок и мелко-мелко закрученные волосы на затылке.
– Ты потом куда? – спросила Агата.
– В торговый центр. Пошли вместе.
Агата выбралась из кресла:
– А домой когда?
Очень хотелось есть. После чая особенно. Но если Синявина уже обедала, домой ее не затащишь.
– Ты уроки делала? – Синявина удобней устраивала голову в фольге под колпаком. – Слушай, чего там с алгеброй?
– А что с алгеброй?
– Контрольную обещали.
Агата пошла к выходу.
– Эй! – выпадая из кресла, позвала Синявина. – Ты куда? Чего надо-то было? Вечером приходи! Я чего-нибудь красивое куплю.
– У вас клиент горит, – проходя мимо стойки администратора, бросила Агата.
Дождевые капли неприятно барабанили по макушке. Облака насадились на дома. Над крышей с карканьем носилась переполошенная ворона.
– Совесть есть? – с порога спросила мама.
– Нет! – Агата сбросила кроссовки и в мокрых носках прошла в комнату.
– Что ты нарассказывала Дарье Викторовне?
А вот учительница с этим спокойней разобралась.
– Куда ты дела ее деньги? Пятьсот рублей! Что это за фантазии?
Неприятно – единственное родившееся чувство.
Дверь в комнату распахнута – опять мать хозяйничала. Замок, что ли, врезать?
Стол пуст. Ноут исчез. Музыкальный центр тоже. От стопки с дисками остались свежие квадратики среди пыли.
– И куда ты пошла в мокрой одежде? Снимай все и отправляйся в душ! Ты простудишься!
– Тебе так этого хочется?
Агата осмотрелась. Прячут обычно куда-нибудь недалеко. Просто задвигают, прикрывают газеткой. На первый взгляд ничего не находилось. Ну и ладно.
И зачем только она домой пришла…
– Что ты такое говоришь? – засуетилась мама. – Быстро раздевайся!
Она потянула с плеч Агаты куртку, но Агата отмахнулась.
Если ей надо будет, она сама разденется.
Лишние движения добавляли зябкости. Агата собралась ответить. Матери не было. Вздрогнула от неожиданности. Может, ее и не было?
– На! Хотя бы голову вытри! – Мать появилась на пороге с полотенцем в руках.
– Сама высохнет, – Агата прошла мимо, повернула на кухню. От полыхавшего внутри раздражения есть как будто расхотелось, но надо ведь было что-то делать.
– Как это – высохнет? – мама бежала следом. – Я тебя в больницу с воспалением легких не повезу!
– Я тебя тоже! – прошептала Агата, заглядывая в холодильник. Сегодня у них было овощное рагу с мясной подливкой. Черт! Почему не котлеты? Их так удобно брать! Вытащила кусок сыра. Так, теперь хлеб. Какая же она голодная!
– Руки вымой!
Агата жевала, оглядывая кухню. Когда-то у них были соки – пакеты стояли под сушилкой. Сейчас нет. Чай делать долго.
– Иди в ванную! – Мать протягивала полотенце. Губы у нее дрожали.
– Сама иди!
Агата пропустила момент замаха. Полотенце хлестнуло по плечу, полоснуло кончиком по щеке.
– Сколько это может продолжаться! – заорала мать. – Никакой жизни не хватит! Как ты себя ведешь?! Думаешь, что большая? Ну так и веди себя как большая! Следи за собой сама. Стирай, убирай, готовь! Ходи по врачам! – Взмахивая полотенцем, мать пошла по коридору. – И ботинки уже убери, наконец!
– Ага, сейчас, – пробормотала Агата. Сыр оказался невкусным. Хлеб был сухим и крошился.
– Ты как со мной разговариваешь?! – ворвалась на кухню мама. – Это что, мода – хамить матерям? Кто я тебе? Девочка? Подружка? Ты и с подружками так себя не ведешь! Думаешь, я вечная? Всегда буду это терпеть? А если я умру?
– Ага, дождешься от тебя!
– Что? Что ты сказала?
– Со слухом проблемы?
– Не смей! Так! Со мной! Говорить! – Полотенце поднималось и хлестко опускалось на плечо.
– Отстань ты от меня, поняла? – Агата перехватила мелькающий перед ее лицом конец и дернула полотенце на себя. – Не нужно мне твоей вонючей еды! – Хлеб полетел матери под ноги. – Подавись своим ноутом! И деньгами своими подавись!
– Что?
– А вот то!
– Эгоистка! – завизжала мать. – Посмотри, что с тобой стало! Раньше ты такой не была! Думаешь только о себе!
– А ты о ком? Обо мне, что ли?
Смешок вырвался непроизвольно. Лицо матери перекосилось.
– Дрянь! – прошептала она. – Мелкая пакостница!
Следующие слова Агата произнесла с особенным удовольствием:
– Я такая, какая есть. А вот ты кто? В зеркало на себя когда последний раз смотрела?
– Прекрати! – сжала кулаки мама.
– Тебе просто скучно, вот ты и цепляешься ко мне. Что бы ты еще делала?
– Уж поверь, нашла бы, чем заняться, вместо того чтобы под дверью караулить.
– Не надо меня караулить! Сдалась мне твоя забота!
Мать отступала. И Агата настойчиво шла следом, чтобы все ее слова были услышаны.
– Собой займись! Книжку почитай! С тобой же говорить не о чем! Бродишь там по своей комнате привидением, ко мне пристаешь. А я не хочу с тобой разговаривать, поняла?
