О тяжести наказания
16. Разница между Бытием и Небытием, Жизнью и Смертью – принципиально несравнима с разницей между хорошей жизнью и плохой. Пожизненно заключенный – дышит, видит, слышит, он думает, чувствует, он ест и пьет, у него есть воспоминания и фантазии. Он живет! И полагать это наказание сравнимым с казнью убийцы – величайшая глупость или величайшее лицемерие.
17. Международные требования к содержанию заключенных, если говорить об убийцах – это или издевательство, или цинизм, или умопомрачение. Когда миллионы честных людей нищенствуют на грани голода – нам предписывают заботиться о сытости и тепле для убийц.
О демократии
18. Опросы показывают: подавляющее большинство считает, что убийца заслуживает казни. А законодатели – избранные народом депутаты, которым народ доверил свои интересы – вопреки этим самым интересам считают, что наоборот. Этот обман избирателей называется демократией? Выставьте вопрос на всенародное голосование – и вы получите демократический результат!
19. Логично провести опрос: в случае своей смерти милуешь ты своего убийцу или казнишь. И делать пометку. Таким образом сохраняет жизнь убийце или нет – сама жертва. Никто не посмеет счесть, что казнь жертвой своего убийцы – негуманна.
20. Кому выгоден запрет на смертную казнь? Прежде всего убийцам.
21. Кто может лоббировать запрет на смертную казнь? Финансово состоятельные структуры, которые решают критические вопросы криминальными методами. Таковы сегодня они едва ли не все.
22. Через кого может лоббироваться этот запрет? Через адвокатов, судей, депутатов.
23. Демократический Запад хлопочет о жизни для российских убийц. Не то даст меньше любви и денег. Но это – вариант продажи крови жертв. И согласие на несамостоятельную политику.
Высшие ценности
24. Объявление жизни любого человека Высшей Ценностью – свидетельство кризиса и гибели цивилизации. Ибо тем самым отрицаются все надличностные ценности – то, что всегда почиталось выше и дороже жизни и придавало ей смысл: героизм, патриотизм, самосожжение в труде и творчестве, верность любви, дружбе, идеалам – все, что от века составляло смысл и гордость человеческого существования. Человек отличается от животного тем, что ему есть за что отдавать жизнь. Идеал справедливости выше жизни убийцы. Гуманисты могут считать, что убийца отдает жизнь во имя идеала справедливости.
О справедливости
25. Воздаяние мерой за меру – первый закон справедливости.
26. Когда я страдаю по невинной жертве и не могу смириться с тем, что убийца жив – это душа жертвы страдает и не может смириться во мне. Смерть убийцы смиряет не меня – она успокаивает душу жертвы. Во все времена и у всех народов это почиталось за справедливость. Без справедливости – нет веры в народе и мира в государстве.
27. Когда платный адвокат, наемный защитник, за деньги спасает жизнь изувера и публично объявляет извечные представления людей о справедливости атавизмом – этому Закону и этому Государству недолго осталось жить.
Самосуд
28. С трудом можно представить человека, который смиряется с тем, что жизнь убийцы его детей или родителей объявляется священной. Бессилие покарать увеличивает его муки. Он хочет – и по возможности совершает – высший суд справедливости сам. Беря на себя функции, вверенные государству. Что говорит о неспособности государства служить своим гражданам.
29. Люди, общественное мнение, коллективная совесть всегда оправдывали праведную месть. Это расшатывает государство: справедливым признается не оно, а тот, кто вступает с ним в конфликт, беря на себя его функции. Несправедливый закон, объявляющий преступниками честных и во всем остальном законопослушных граждан, отвращает их от государства и заставляет жить по параллельным законам.
30. Карая за самосуд, государство являет свою тоталитарную, тираническую сущность: может, ты и прав, но будешь сурово наказан – как бы я ни поступало, но карать могу только я, снисходить к убийце – мое право, и любое покушение на мое право преступно. Все ставится с ног на голову: государство защищает убийцу от праведной кары жертвой.
Экономический эффект
31. Содержание пожизненно заключенных стоит денег. Честные люди, голодающие сегодня сами, не хотят кормить убийц. Их деньги тратятся на это против их желания.
32. От отсутствия в стране денег постоянно умирает множество людей – больные могли быть спасены, имей медицина средства на дорогие лекарства и аппаратуру. Содержать убийцу – или спасти несколько больных, которые виновны лишь в нищете государства. Вопрос решается так: убийцы живут – больные умирают.
Профилактика и растление
33. Сторонники священности жизни убийц любят говорить, что казни лишь способствуют жестокости нравов, но не останавливают потенциальных убийц. Обычно ссылаются на Средневековье. Но никто не в состоянии привести доказательства того, что при запрете на смертную казнь разгул преступности, вызванный отсутствием страха казни, не был бы куда больше. Это спекулятивный и бессмысленный псевдодовод.
34. Любой военачальник всегда знал: лишь казнь нескольких убийц и мародеров может быстро остановить убийства и грабежи в округе.
35. Знание того, что за убийство ты ответишь собственной смертью, неминуемой и страшной, многих способно остановить – это знает любой психолог, хотя тут не нужно и быть психологом.
36. Мягкость наказания растляет. Ну, сяду. «В тюрьме тоже люди сидят». А может, еще и выйду.
Судебная ошибка и гуманизм
37. Гораздо больше жертв пало от рук убийц, выпущенных из тюрем, чем вследствие судебной ошибки.
38. Повышение качества суда не должно зависеть от степени наказания.
39. Судебная ошибка должна караться настолько сурово, чтобы следственные и судебные органы были кровно заинтересованы избежать ее.
40. Гуманизм – это милосердие к жертве, а не убийце.
Общественное мнение
1. – Залезь-ка на дерево, – сказал внутренний голос.
– Да ты что? Улица, люди ходят, неудобно, зачем?!
– Давай, лезь, так надо, точно говорю. Ну!
– А теперь?.. – Влез мужик на дерево, ободрался, сопит.
– Теперь давай на самую верхушку!
– Да тонко ведь…
– Лезь, сказал! Ты меня слушай, понял?
Внизу люди тычут, пожарных вызывают.
– Теперь давай на ту ветку, на край! – Мужик еле лезет:
– Упаду ведь!
– Не бойся, я с тобой, ты слушай. А теперь – отпускаемся!
