Больше Олег ничего не расслышал. Сопровождаемые молчаливым Темиром, гости прошли в коридор. Захар Иванович бывал здесь часто, а Олег по пути озирался. Он уже две недели внимательно изучал материалы, которые прислал наставник, – план здания и фотографии будущих партнеров по игре, их краткие характеристики. Захар Иванович называл эти досье «ориентировками». Олегу слово не нравилось – какое-то оно угловатое, старомодное. Но материалы он изучил прилежно.
В кабинете Гочи все было новенькое, аккуратное, как полагается в бюро серьезного предпринимателя. Внешность хозяина плохо сочеталась с офисным интерьером. Гоча был полный, коренастый, рукава красной рубашки закатаны по локоть на волосатых лапищах, под распахнутым воротом тоже топорщилась черная щетина. Дроздевич в дорогом костюме и белоснежной рубашке смотрелся здесь гораздо органичнее. Он по-хозяйски сидел за столом и постукивал сигаретой по полированной поверхности. Гоча расхаживал перед ним и что-то возбужденно доказывал, но, заслышав шаги в коридоре, умолк. Обернулся к входящим, слегка напряженно улыбнулся Захару Ивановичу:
– А, это и есть племянник из Москвы?
Гость представил «племянника». Дроздевич кивнул и назвался:
– Константин.
Артур, телохранитель масовца, расположился в углу. Темир не ушел – остался в дверях, прислонился к косяку и притих.
– Ну а я Гоча, – весело сказал хозяин кабинета.
У них с Дроздевичем, похоже, вышла какая-то размолвка, и Гоча старался не подать виду, что недоволен.
– Мне дядя рассказывал о вас. – Олег оглядел комнату. Он щурился, будто в самом деле плохо видит. Держался скованно, как и полагается столичному ботанику. Вытащил платок, стал протирать очки.
– Нам тоже дядя о тебе говорил, – кивнул хозяин. – Говорил: такой талантливый математик, в деберце сечет. Ни с кем, говорит, два на два играть не стану, только с ним. А почему? Иваныч, я бы тебе партнера нашел. Неужели ты мне не доверяешь? Думаешь, подставу выкачу?
– Олежка – мастер, поэтому ему доверяю больше. Сейчас сам увидишь. – Захар Иванович подмигнул. – С ним играть – это совсем другое дело, не то что меня, старого дурака, раздевать!
– Ну, тогда к столу, не будем откладывать! – Гоча сделал приглашающий жест. – Эх, люблю я два на два, так люблю!
Олег подошел к столу и поставил на него портфель. Когда расстегнул замок, молчаливый телохранитель Дроздевича встал, приблизился и бесцеремонно заглянул через плечо Олега. Вид туго перетянутых резинками пачек долларов его удовлетворил. Усаживаясь, Олег уронил платок и полез под стол – его интересовало, не прячет ли Гоча что-нибудь интересное под столешницей. Входя в комнату, он заметил, что из-под коврового покрытия под дверной косяк ныряют провода в толстой изоляции. Вырубают здесь Всплески электронику или нет, но какая-то сигнализация, видимо, все же установлена. Если провод из комнаты выходит, значит, он куда-то подключен здесь, внутри. Что-то важное тут есть, в кабинете, – даже не стали шнур прятать под облицовку, чтобы всегда можно было протестировать, если что не так. И ожидания оправдались – тот же самый провод поднимался по ножке стола с внутренней стороны и заканчивался небольшой плоской коробочкой рядом со стулом хозяина.
Пока рассаживались, Гоча не умолкал:
– Сейчас в деберц не играют, это не современно! Все забыли! А я же где учился? На зоне, там из меня человека сделали, там ума в голову вложили. И играли обычно парами, потому что колоды у нас наперечет, а желающих много. Ну и ставки были серьезные – жизнь и смерть, так-то!
Хозяин бросил на стол перед Захаром Ивановичем три карточные колоды в упаковке, тот сдвинул их к «племяннику». Олег взял одну, подкинул в руке, вскрыл. Гоча обошел стол, сел напротив Дроздевича и пристально уставился на Олега.
– Могли и человека проиграть. – Гоча заговорил жестче. – Скажем, выигравшие загадывают цифру. Ну, например, «три». Это значит, назавтра проигравшая пара обязана замочить первого, кто встретится, с номером, заканчивающимся на «тройку». На построении или у параши – где бы ни попался такой, у которого номер на «тройку». И мы понимали, что́ на кону стоит. Жизнь и смерть! Разве сейчас так играют? Ну, покажи, молодой, чему вас в московских университетах учат, сдавай.
Олег поднял колоду – и карты в его руке ожили, будто бы сами собой разделились на три стопки, стали вертеться между пальцами, меняться местами. Казалось, карты живут собственной жизнью, и было странно, что пальцы, случайно затесавшиеся между ними, не мешают картам исполнять вычурный танец.
– Ловко, – бросил Дроздевич. – Ну что, по штуке баксов ставим? По две с пары?
Он чуть повернул голову – молчаливый Артур, повинуясь этому жесту, встал и подал шефу барсетку. Масовец извлек десять сотенных купюр, Гоча добавил свою долю. Пока Олег раздавал карты, Захар Иванович завладел портфелем и вытащил доллары – ставку за их пару. Дроздевич закурил, Гоча тоже, при этом норовил выпустить дым в глаза Олегу и параллельно рассказывал о суровых нравах, которые царят в местах не столь отдаленных. Олег делал вид, что ему мешает дым, морщился и вздыхал. Но когда началась игра, Гоча тут же умолк – стало не до разговоров.
Олег сразу взял «высокий темп», как он это называл: заказывал игру за игрой, не давал противнику назвать собственный козырь, играл жестко и напористо. Гоча сперва посмеивался, и Дроздевич выдал тонкую улыбочку, но Олег «выкатывал» раздачу за раздачей, и они с Захаром Ивановичем набрали пятьсот одно с приличным отрывом, несмотря на два байта.
В следующей партии картина повторилась, хотя Дроздевичу с Гочей удалось в самом начале сделать удачную игру и оторваться на сотню очков. Олег уверенно заказывал мелкие игры, после четырех раздач они с Захаром Ивановичем уже вели в счете, хотя им не везло с картой.
– Силен, студент, – буркнул масовец.
– Математик, – с гордостью отозвался Захар Иванович, – все варианты на раз просчитывает! Ну что, племяш?
– Играем, – объявил Олег.
Гоча выругался – у него на руках была сильная комбинация, и он собирался сам назвать козырь. Через несколько минут он уже отсчитывал проигрыш. Олег нарочно рисковал – хотел «завести» противника, навязать свой темп игры, чтобы Гоча с масовцем увлеклись по-настоящему и были заняты лишь деберцем, когда придет время действовать. В любом случае Олег мог просадить сколько угодно – отдавать проигрыш он сегодня не собирался.
– Ну нет, мне нужно дух перевести, – покачал головой Гоча. – Темир, тащи поднос.
Парень покинул место в дверях, чтобы поставить на стол бутылку коньяка и четыре рюмки. Воспользовавшись паузой, Гоча склонился к Захару Ивановичу:
– Да, что насчет последней поставки?
– Можете высылать, клиент готов встретить.
Олег никогда не интересовался, чем занимается наставник и откуда у него средства. Захар Иванович устроил его в интернат, но не в обычное заведение для сирот – большинство одноклассников Олега оказались из хороших семей, их родители были живы, просто по той или иной причине не могли заниматься воспитанием чад. Содержание в интернате стоило дорого, преподавали там отличные педагоги, не хуже, чем в элитных школах. Сперва Олег не задумывался, во что это обходится Захару Ивановичу, принимал как должное. Наставник обещал, что спасенный им подросток будет жить хорошо, – и держит слово. В труппе было принято исполнять обещания. К тому же Олег, живя в замкнутом цирковом мирке, не вполне понимал истинную ценность денег.
