– Я видел, как родятся биоморфы!
Баргозов сперва отстранился, потом до него дошел смысл фразы, произнесенной Олегом… и мысли завертелись в бешеном хороводе. Если невозможно синтезировать биотин, то, быть может, получится увеличить его добычу естественным путем? Биоморфы, в конце концов, – всего лишь сырье, поставщики желез… Баргозов побледнел, пошатнулся. Да это же спасение! За такое открытие не только пощадят – что там, можно рассчитывать на любые награды и почести!
Профессор обнял Олега, как родного сына, и потянул за собой, бормоча по пути:
– Можете идти? Отлично, отлично… Значит, на пленке доказательства? Отлично. Кому-то еще говорили? Кто-нибудь знает? Нет? Отлично!
На пятом или шестом «отлично» они столкнулись с Алехиным.
– Нашелся? – только и смог произнести капитан.
Больше он ничего не успел сказать – Баргозов отодвинул его с дороги и поволок лаборанта к лестнице.
Солдаты, доставившие Олега, остались внизу. Они обсуждали, как профессор обрадовался возвращению Свирцева, и толковали, что он вовсе не такой сухарь, каким казался раньше.
Олег заскочил в свою комнату за реактивами, необходимыми для проявки пленки. Профессор уже отпирал кабинет и в коридор не смотрел. На шум выглянул Кожинов, увидел Олега, заковылял к нему, неуверенно улыбаясь.
– Женька, ты почему не уехал? – сердито прошипел Олег. – Теперь тебе придется участвовать в спектакле. – А вслух громко объявил: – Идем со мной, поглядишь, что я снял. Петр Ильич, можно Жене?
Баргозов подумал и согласился. Свидетель не помешает. Тем более скептически настроенный свидетель. Такие вызывают даже большее доверие.
* * *
Алехин составил новую порцию рапортов – командующему воинскими частями у Барьера о том, что пропавший лаборант найден; собственному руководству, которое уже вторую неделю не отвечало на обращения; подполковнику Кононенко… Это заняло некоторое время. И когда капитан постучался в кабинет Баргозова, там было полно народу: сам профессор, Кожинов, оба проводника и, конечно, блудный сын Свирцев.
Окна лаборатории завесили брезентовыми плащами и широкими чехлами, оставшимися от старого оборудования. Сидор с Женей Кожиновым колдовали над дряхлым проектором, а герой дня Олег Свирцев, захлебываясь от волнения, рассказывал, как ему было страшно и как он забыл о страхе, когда увидел все это.
– Капитан, – Баргозов посторонился в дверях и широким жестом пригласил войти, – присоединяйтесь к кинопросмотру. Если верить Свирцеву, он принес ответ на очень и очень многие вопросы. Но этот ответ в свою очередь обернется новыми вопросами. Выбирайте место, садитесь и смотрите. После побеседуем. Разговор предстоит серьезный.
Алехин отметил: после объяснения с Коростылевым Петр Ильич упал духом, а сейчас так и кипит, энтузиазмом брызжет. Капитан не стал ничего спрашивать, присел в стороне от суеты, царящей около кинопроектора, и стал ждать. Вот Сидор объявил, что техника снова в порядке. Капитан догадался, что они уже успели отсмотреть часть фильма, снятого Олегом, но дело застопорилось из-за какой-то поломки. Профессор кивнул:
– Выключайте свет!
В темноте с жужжанием заработал проектор. На простыне, заменявшей экран, заплясали пятна и полосы, возникла картина: старая дорога, идущая между зарослями, которые подступают из-за обочины справа и слева. Изображение подрагивало в такт шагам – Олег снимал на ходу.
– Уже начался дождь, зарницы на полнеба сверкали, – стал рассказывать Олег. Звука не было, так что запись смотрели в сопровождении его комментариев. – Я сперва думал – Всплеск, потом уже понял, что была обычная гроза.
– Мог бы и обычную камеру прихватить, ничего ей не сделается, если Всплеск не застигнет, – буркнул Сидор.
– Я же не знал, – развел руками Олег. – В Секторе техника может барахлить, все так говорят.
На экране над деревьями показалась верхушка водонапорной башни. Пока что все сооружение скрывалось за поворотом, только широкий цилиндрический оголовок, украшенный декоративными машикули, торчал над зарослями.
– Вижу: к жилью вышел, – продолжал рассказчик. – Думаю: хоть от дождя укроюсь.
Картинка стала смещаться быстрее – Олег ускорил шаг.
– Я знаю это место, – заявил Кирилл, – башня приметная. Ну, ты и наплутал, брат, по Сектору. Это ж довольно далеко от того места, где тебя потеряли.
– Долго шел, – согласился Олег. – Вот она, башня.
За поворотом дороги башня показалась целиком. Видно было, что дверь приоткрыта.
– Я уже не думал, искажения там или что. Я, пока туда добрался, успел куда-то угодить, с призраками пообщался… – Олег невесело усмехнулся. – Ну вот, после тех приключений мне уже ничего не казалось страшным. Думаю: залезу под крышу… Ну и опять же, если это Всплеск, его, говорят, нужно в подвале переждать или под каким-то перекрытием. А тут старое сооружение, перекрытия – будь здоров какие!
– Это точно, башня знатная, – поддакнул Кирилл. – Сколько простояла – и хоть бы что ей, красавице. Но от Всплеска вряд ли надежно защитит. Лучше все-таки подвал.
Башня на экране росла и приближалась, дождь усилился, расчертил пейзаж косыми штрихами. Олег на ходу прикрывал объектив ладонью, пальцы иногда попадали в кадр… Вот и дверь – внутри вспыхнул и тут же погас свет. Камера нырнула вниз, когда Олег ногой распахнул створку. На миг в кадре промелькнул заляпанный грязью ботинок. Камера снова поднялась, и в неверном свете вспышек проступил серебристо блестящий помост с цилиндрическим сосудом посередине.
– Что это? – не выдержал Алехин.
– Смотрите и слушайте, – с неудовольствием буркнул Баргозов.
Капитан покосился на профессора. Тот пожирал глазами картину на экране, по морщинистому лицу бродили голубоватые отсветы, обрисовывали острый нос и кулаки, прижатые к груди. Разволновался Петр Ильич.
– А в самом деле, что это? – подал голос Сидор. – Я такого никогда не видел.
Камера подскочила, изображение комнаты метнулось вверх-вниз по простыне-экрану.
– Башню тряхнуло. Я думал, свалюсь, – пояснил Олег. – Звук, если и был какой-то, не слышал. Гром гремел снаружи, гроза как раз над башней проходила.
– Может, молния ударила? – спросил Сидор. – Смотри, какой луч!
Картину прорезал луч света, до того яркий, что казался вертикальной белой линией. Содержимое серебристого сосуда вскипело, выбросив округлые сгустки жирной полупрозрачной массы.
Все притихли.
– Они такие… желтоватые, – тихо произнес Олег. – А потом… смотрите.
Дрожащие студенистые капли поползли по серебристой плоскости от сосуда к краям. И эпизод сменился: ступени винтовой лестницы уходят вниз, навстречу выплывает забранное ржавой решеткой узкое окно.
– Началась стрельба снаружи, – виновато пояснил Олег, – я побежал наверх. Боялся, что меня найдут… эти, которые нас у почтового дерева встретили…
