Меня пригласили в ангар, и я тут же увидел Мануэля Кимболла, старательно плескавшегося под умывальником. Помещение почти целиком заполнял громадный самолет с синими крыльями и красным корпусом. Кругом было очень чисто и опрятно.
– Моя фамилия, если вы помните, Гудвин, – официально объявил я.
– Да. Я вас ждал. Собственно, теперь мы можем пройти в дом, здесь я уже закончил все. Киппер, приготовления отложи на завтра. Сегодня я летать не буду.
Мануэль казался очень вежливым и даже любезным. Он привел меня в превосходно обставленную гостиную и велел дворецкому подать коктейль. Заметив, что я с любопытством разглядываю прекрасную, совершенно новую мебель, он объяснил мне, что закупил ее и устроил здесь все сам, вместе с отцом, поскольку у них в семье нет женщин.
– Да, – произнес я, – мисс Барстоу говорила, что ваша мать, к сожалению, умерла много лет назад.
При этой, в сущности безобидной, фразе лицо его скривилось, правда лишь на мгновение, но так, словно он испытал какую-то физическую боль.
– Насколько я понял, – сказал он, – вы занимаетесь расследованием убийства отца мисс Барстоу?
– Да. По личной просьбе мисс Барстоу, ее брата, а также миссис Барстоу, вдовы. Теперь мне бы хотелось послушать, что вы поведаете о воскресном событии в клубе «Грин-Мидоу». Наверное, вам уже приходилось об этом говорить.
– И даже два раза. В первый – сыщику по фамилии Корбетт, а во второй – мистеру Андерсону, прокурору.
– Значит, вы все помните и, надеюсь, мне повторите.
Я сидел с бокалом коктейля в руках и ничего не записывал. Единственное расхождение его повествования с повествованием Ларри заключалось в том, что Мануэль утверждал, будто мистер Барстоу уронил клюшку на землю после того, как его ужалила оса, а Ларри настаивал, что отец на клюшку опирался. Но принципиального значения это не имело. Я попробовал несколько расширить тему беседы, и Мануэль охотно пошел мне навстречу. Дружески угощая меня коктейлем, он сообщил, что его отец имеет маклерскую контору по продаже зерна, а он, Мануэль, собирается сооружать самолетостроительный завод. Это производство он досконально изучил в Буффало, к тому же отец обещал дать необходимые средства.
Затем Мануэль объяснил, что у Ларри Барстоу, кроме любви к воздухоплаванию, несомненный талант к конструированию самолетов, и, хотя сейчас ему не до этого, в будущем он обязательно станет участником задуманного предприятия.
– Кстати, мистер Гудвин, здесь абсолютно никто не может понять, каким образом Ниро Вульф предсказал результаты вскрытия. Мистер Андерсон – главный прокурор округа – и тот ни до чего не докопался, хотя у него значительно больше источников информации. В «Грин-Мидоу» беспрерывно обсуждают только два вопроса: во-первых, кто убил мистера Барстоу и, во-вторых, откуда это стало известно мистеру Ниро Вульфу. Как и все люди, я обычно страшно любопытен и жду от вас ответов.
– Терпение, мой друг, всему свое время. Гениальный Ниро Вульф привык сначала доводить дела до конца… Что ж, спасибо за прекрасный коктейль и вашу любезность, мистер Кимболл. Полагаю, Ниро Вульф ее тоже оценит.
– Не спешите, мистер Гудвин. Отца нет дома, и я терпеть не могу обедать в одиночестве. Прошу вас присоединиться ко мне.
– А… так его нет? Весьма огорчительно. Но он скоро вернется?
– Увы, нет. Отец уехал в Чикаго еще на прошлой неделе и пробудет там, пока не закончит свои дела. Прокурор Андерсон ежедневно забрасывает его телеграммами, и я не могу понять зачем: отец едва знал мистера Барстоу и ничего о нем рассказать не сумеет.
– А теперь, мистер Кимболл, если вас не затруднит, объясните мне, где вы были в понедельник пятого июня между семью часами вечера и полуночью. То есть накануне похорон мистера Барстоу. Вы, вероятно, тоже на них присутствовали?
– Естественно, во вторник… а в понедельник вечером?.. О! Киппер вам подтвердит, я был в облаках.
– В облаках? Ночью?
– Да. Я вообще практикуюсь в ночных полетах. Они сильно отличаются от дневных, приходится тренироваться.
– В котором часу вы поднялись в воздух?
– Около шести. Было, конечно, еще светло, но я хотел обязательно захватить сумерки. Вернулся на аэродром около полуночи.
– Вы летали один?
– Да. – Мануэль улыбнулся мне одними губами, глаза его оставались серьезными. – По-моему, ночью летать гораздо интереснее.
Не приняв приглашения отобедать, я вскоре уехал от Мануэля. Он не вызвал у меня никаких подозрений, правда, его манера говорить, что-то недосказывая и как бы выпытывая, иногда настораживала. На прощанье Мануэль ехидно произнес:
– Мне крайне лестно было принять у себя представителя гениального Ниро Вульфа. Я об этом всегда мечтал.
Домой я попал в половине восьмого, когда Ниро Вульф уже пообедал. Войдя в кабинет, я застал его за обычным занятием – раскладыванием своих вырезанных кружочков.
– Итак, – с усмешкой спросил он, – кто же убил Барстоу?
– Постойте, постойте… – не растерялся я. – Знаете, просто из головы вылетело… Сейчас постараюсь вспомнить…
– Ах ты, башка дырявая, надо было записать!
Мы оба весело расхохотались.
Потом я начал рассказывать о проделанном и говорил до двенадцати часов. За это время Вульф выпил еще две бутылки пива, а я – стакан молока.
– Слушай, Арчи, у тебя есть какие-то предложения или выводы?
– Очень смутные. Миссис Барстоу, конечно, ненормальна, но убила она своего мужа или нет, неясно. Однако Карло Маффеи она прикончить не могла. Сару Барстоу вы видели сами, беседовали с ней и, наверное, не нуждаетесь в том, чтобы я ее охарактеризовал. Мое мнение – это отличная женщина. У ее брата абсолютное алиби, да и Маффеи он тоже убить не мог. Вот доктор Брэдфорд сильно меня заинтриговал, ведь я с ним так и не повидался. Мне сегодня трижды отвечали, что в результате своей занятости он к телефону подойти не может и впредь ничего иного не ожидается. Что касается Мануэля Кимболла, то, по-моему, у него не было основательных причин для убийства мистера Барстоу и тем более Карло Маффеи. К тому же он имеет свидетелей, подтверждающих его алиби. Правда, я не симпатизирую Мануэлю. Он какой-то суетливый, и глаза у него бегают. В общем, похож на испанца, и английская фамилия Кимболл тут совсем некстати.
– Его отца ты так и не видел?
– Нет, он по делам уехал.
– Что ты намерен делать завтра с утра?
– Сначала отправлюсь в клуб, потом к судье ну и, наконец, в больницу к доктору Брэдфорду. Жалко, что я не встретился с Кимболлом-старшим. Не думаете ли вы, сэр, что нам надо послать Сола Пензера в Чикаго? Разве мы не хотим выяснить подробности обо всех участниках той игры в гольф?
– Это обойдется в сто долларов.
– Не так много, если вы скоро получите пятьдесят тысяч.
