– Не притворяйтесь, сэр. Его убили вы!
– Глупости, Арчи. Мистера Кимболла убил собственный сын, которого он когда-то бросил среди игрушек, залитых кровью матери. И потом, Кимболла убили вовсе не в среду утром, а еще в воскресенье, четвертого июня, когда его клюшка по несчастной случайности оказалась в руках невинного мистера Барстоу.
Я постарался, как мог, восстановить справедливость: послал Мануэлю копию уличающих документов и велел ему остерегаться, ибо за ним уже следят со всех сторон, и на земле, и в воздухе. Предварительно я удостоверился, что Е. Д. Кимболл в город ехать не собирается.
– Помнится, однажды вы заявили, что утаить истину невозможно, даже если закрыть ее глухим колпаком. Что же вы хотите доказать мне теперь? Именно вы убили Кимболла, и никто другой.
Вульф выпил второй стакан пива.
– Арчи, ты не способен видеть ничего, кроме голых фактов, совершенно не пытаясь их осмысливать. Ты утверждаешь, будто я беру на себя роль судьбоносца? Но так поступают все деловые люди. Только полное безделье освобождает человека от этого креста. Представь себе, что ты арестовал Мануэля и, проведя через судебную процедуру, приговорил к смерти в полном соответствии с законами нашей страны. Это была бы позорная кончина человека, которому за всю жизнь не удалось достичь намеченной цели – отомстить убийце матери. Что до его отца, то он бы протянул еще несколько лет без любви, без радости, без надежд, оплакивая позорную смерть единственного сына. Ты повторяешь, что я убийца Е. Д. Кимболла? Хорошо, Арчи. Беру это на свою совесть и не требую, чтобы ты разделил со мной ответственность.
Я улыбнулся.
– Может, я и прост чересчур, однако не настолько, чтобы не понять, что в случае ареста Мануэля и судебного разбирательства вам пришлось бы надеть шляпу, перчатки и поехать в Уайт-Плейнс, дабы присутствовать на судебном процессе, дожидаясь своей очереди выступать. Ну а в сложившейся ситуации вы можете спокойно оставаться в кресле, дожидаясь случая опять пустить в ход свое гениальное дарование и поиграть судьбами людей.
– А ведь пожалуй, ты прав, – вздохнул Вульф.
Красная шкатулка
Глава 1
Вульф смотрел на посетителя широко раскрыв глаза, а это означало либо полное его безразличие, либо раздражение. Сейчас он был явно раздражен.
– Повторяю, мистер Фрост, это бесполезно, – заявил он. – Я никогда не выхожу из дома по делу. Никто не заставит меня изменить моим правилам. Я сказал вам это еще пять дней назад. Всего хорошего, сэр!
Луэллин Фрост заморгал, но явно не согласился, что разговор окончен. Напротив, он уселся в кресле поудобнее и терпеливо продолжил:
– Мистер Вульф, в прошлый вторник я не настаивал, потому что мне казалось, что есть другие способы. Но ничего не получилось. Теперь у меня нет выхода. Вы просто обязаны поехать со мной. Неужели вы не можете хоть на один день забыть о своей роли гения с причудами? По-моему, исключение из правил пойдет лишь на пользу вашей репутации. Как крохотный недостаток, который оттеняет совершенство, как легкая запинка, подчеркивающая красноречие. Боже милосердный, это же совсем рядом, всего каких-нибудь двадцать кварталов – Пятьдесят вторая улица между Пятой и Мэдисон-авеню. На такси за восемь минут доедем!
– Вот как? – Вульф зашевелился в кресле, он потихоньку закипал. – Сколько вам лет, мистер Фрост?
– Мне? Двадцать девять.
– Не такой уж юный возраст, чтобы оправдать вашу наглость! Вы, видите ли, не настаивали. Вы смеете предлагать мне кинуться сломя голову в безумную поездку сквозь водовороты уличного движения – к тому же в такси! Да будет вам известно, сэр, я не сяду в такси, даже если это сулит мне разгадку величайшей тайны Большого Сфинкса и в качестве вознаграждения – несметные сокровища Нила! – Он понизил голос до возмущенного шепота: – Подумать только – такси!
Я сидел за своим столом в двух метрах от него, вертел в пальцах карандаш и одобрительно ухмылялся. За девять лет работы у Ниро Вульфа я утратил скептическое отношение ко многому, что касается этого джентльмена. Например, что он лучший частный детектив севернее Южного полюса. Что свежий воздух вреден его легким. Что любое физическое усилие – не говоря уже о необходимости продираться сквозь толпу – расстраивает его нервную систему. Что он умрет от голода, случись какая-нибудь беда с Фрицем Бреннером, ибо никто, кроме Фрица, не способен приготовить что-либо съедобное. И есть еще множество других пунктиков подобного рода, но я опущу их, поскольку не исключено, что Ниро Вульф когда-нибудь прочтет эти записки.
Мистер Фрост спокойно наблюдал за собеседником.
– Я вижу, мистер Вульф, вы весьма довольны собой – не так ли? Между тем убита ни в чем не повинная девушка, и другим девушкам угрожает серьезная опасность. А ведь вы считаете себя выдающимся детективом, правда? Что ж, в этом никто не сомневается. Но произошла трагедия, которая может повториться, а вы разглагольствуете, точно Бут с Барретом
[1]
, о такси и уличном движении. Я ценю хорошую актерскую игру, я ведь занимаюсь шоу-бизнесом. Однако бывают, мне кажется, случаи, когда обыкновенное человеческое сочувствие чужому горю и страданиям заставляет смыть грим. Если же это не игра – тем хуже. Если боязнь небольших личных неудобств…
– Бесполезно, мистер Фрост, – покачал головой Вульф. – Неужели вы рассчитываете, что я стану вдаваться в объяснения своих поступков? Вздор, чистейший вздор! Если убита девушка, на это есть полиция. Другим девушкам тоже грозит опасность? Я глубоко сочувствую им, но мое сочувствие не дает им исключительного права на мои профессиональные услуги. Я не волшебник и не могу устранить опасность мановением руки. И я, разумеется, не поеду в такси. Я вообще выезжаю только в собственном автомобиле и с мистером Гудвином за рулем, да и то по самым неотложным делам личного порядка. Вы видите мою комплекцию, передвигаться я могу, но мой организм не переносит внезапных или длительных перемещений, тем более – насильственных. Вы взываете к обыкновенному человеческому сочувствию, но я не вижу с вашей стороны даже элементарного уважения к неприкосновенности моего жилища. Комната, где мы находимся, служит мне кабинетом, но я не только работаю в этом доме, но и живу. Всего хорошего, сэр.
Молодой человек покраснел, но с места не двинулся.
– Значит, не поедете?
– Не поеду.
– Двадцать кварталов, восемь минут на вашем собственном автомобиле?
– Ни за что. Фантастика!
Фрост нахмурился и, пробурчав себе под нос что-то насчет упрямства, которым страдают не только известные четвероногие, достал из внутреннего кармана пиджака какие-то бумаги и выбрал сложенный вдвое листок, остальные спрятал обратно. Потом поднял глаза на Вульфа и заговорил:
