Вульф кивнул:
– Понимаю. Все состояние было завещано вам с передачей под опеку до вашего совершеннолетия, а опекуном он назначил дядю Дадли, своего брата. Вы сами-то читали завещание?
– Один раз, очень давно. Дядя показал мне его вскоре после нашего приезда в Нью-Йорк.
– И вы, девятилетний ребенок, разобрались в условиях завещания? Неплохо. Как я понимаю, ваш дядя наделялся исключительным правом распоряжаться вашим состоянием по своему усмотрению, причем какой-либо контроль со стороны вас или третьего лица не предусматривался. Насколько мне известно, принятая в таких случаях юридическая формулировка звучит следующим образом: «Абсолютная и неподотчетная свобода действий». То есть, в сущности, вы не знаете, каким состоянием будете располагать по достижении двадцати одного года. Может быть, миллионами, а может, и ничем. Более того, вы даже рискуете получить в наследство одни долги.
– На что вы намекаете? – возмутился Лу Фрост. – Если вы хотите сказать, что мой отец…
Вульф оборвал его:
– Помолчите! Я ни на что не намекаю, я всего лишь констатирую факт полного неведения моей клиентки относительно своего состояния. Вероятно, оно увеличилось, но не исключено, что и растрачено. Она же не имеет об этом ни малейшего представления. Как по-вашему, мисс Фрост, я прав?
– Да, – она нахмурилась, – я действительно не имею представления. Хотя точно знаю, что все двадцать лет полагающееся мне содержание выплачивалось каждый квартал полностью и без задержек. Мистер Вульф, мне кажется, мы слишком…
– Мы скоро закончим. Через несколько минут мне придется покинуть вас. Что до кажущейся неуместности моих вопросов, то я предупреждал, что они могут коснуться чего угодно. Позвольте задать еще два вопроса о завещании. Вы вступите во владение наследством седьмого мая?
– Очевидно.
– Кто становится наследником в случае вашей смерти до этого срока?
– Если бы я была замужем и имела ребенка, то мой ребенок. Если нет, то половина отходит моему дяде, половина – его сыну, моему двоюродному брату Лу.
– Вот оно как. Даже в этом случае вашей матери ничего не достается?
– Ничего.
– Так. В той ссоре ваш отец принял сторону брата? – обратился Вульф к Луэллину. – Советую вам в ближайшие пять недель беречь двоюродную сестру как зеницу ока. Если с ней что-нибудь случится за это время, вы станете обладателем миллиона долларов, а ночные кошмары и угрызения совести надолго лишат вас покоя. Крупные завещания – штука сплошь и рядом пренеприятнейшая. Подумать только: однажды погорячился человек, и вот его уже давно на свете нет, а другим людям столько несчастий! – Вульф пристально посмотрел на клиентку и поднял палец. – Очень скоро вам самой придется составить завещание, распорядиться своим состоянием на случай смерти – ну, допустим, восьмого мая или чуть позже. У вас, полагаю, есть адвокат?
– Нет, в нем не было необходимости.
– Теперь будет. Богатство для того и придумано, чтобы содержать адвокатов, призванных охранять его от разграбления. – Вульф посмотрел на часы. – Должен вас покинуть. Считаю, мы недаром потратили столько времени. Я вижу, вы думаете иначе. Напрасно, поверьте мне. Благодарю вас за долготерпение. А пока мы томимся в ожидании вестей об этой злополучной шкатулке, хочу попросить вас о небольшом одолжении. Не могли бы вы сегодня пригласить мистера Гудвина к себе на чай?
Последние полчаса Луэллин сидел с очень недовольным видом, но, услышав эти слова, сделался просто мрачнее тучи. Елена взглянула на меня и снова повернулась к Вульфу:
– Не знаю, но если вы настаиваете…
– Настаиваю. Надеюсь, мистер Джебер тоже будет у вас?
Она кивнула:
– Он уже там. Во всяком случае, был там, когда я разговаривала с мамой. Правда, маме может не понравиться…
– Догадываюсь, что миссис Фрост будет не в восторге. Она ведь считает, что вы лезете в осиное гнездо. Но настоящее осиное гнездо – это полиция. А мы, в отличие от нее, вас пока не ужалили. Что касается мистера Гудвина, то он вполне здравомыслящий и рассудительный молодой человек, не лишенный к тому же наблюдательности. Мне бы хотелось, чтобы он побеседовал с мистером Джебером и с вашей матерью, если она согласится, конечно. Мисс Фрост, вы уже не маленькая и затеяли сложное и небезопасное предприятие. Надеюсь, вам удастся убедить ваших родственников и друзей хорошенько все взвесить. И если они находятся в неведении относительно обстоятельств смерти мистера Макнейра, то, не исключаю, им будет интересно узнать некоторые подробности, чтобы потом вместе с нами нащупать тропинку к истине. Посему, если вы соблаговолите пригласить мистера Гудвина на чашку чая…
– Я думаю, и отец сейчас с ними, – ворчливо вставил Луэллин, – он собирался подождать нас. Представляю, что там начнется. Если вам нужен Джебер, почему бы не позвать его сюда? Он куда угодно пойдет, если Елена попросит.
– Нет, в ближайшие два часа я буду заниматься моими цветами. – Вульф снова посмотрел на часы и поднялся.
Наша клиентка перестала кусать губы и обратилась ко мне:
– Мистер Гудвин, мы бы хотели пригласить вас на чай.
– С удовольствием, – кивнул я. – Премного благодарен.
Подходя к двери, Вульф заметил:
– Мисс Фрост, должен признаться, что мне приятно иметь такого клиента, как вы. Приятно, что вы не ходите вокруг да около, а прямо говорите «да» или «нет». Я убежден: когда мы завершим наше дело, вам не придется ни о чем жалеть. – На пороге он обернулся: – Кстати, Арчи, пока ты не ушел, принеси тот пакет из своей комнаты и положи на мою кровать.
Он проследовал к лифту. Я встал и, пообещав гостям вернуться через минутку, взлетел по лестнице. Миновав без остановки второй этаж, где была моя комната, я поднялся на самый верх почти одновременно с лифтом. Вульф ждал меня у входа в оранжерею.
– Во-первых, посмотри, как будет реагировать вся эта компания на возвращение молодых Фростов, – распорядился он. – Во-вторых, постарайся все-таки выяснить, не видел ли кто-нибудь из них шкатулку раньше. А может быть, она и сейчас у них. В-третьих, вызови их на откровенность.
– Понятно. А мне насколько быть откровенным?
– В рамках разумного. Поскольку там будут все, вполне вероятно, что тебе доведется разговаривать с убийцей. Имей это в виду. Ведь убийца откровенничать не станет. В то же время ты должен рассчитывать на их искренность.
– Само собой, я человек здравомыслящий.
Когда я сбежал вниз, наша клиентка уже надела шляпку, пальто и перчатки, а ее двоюродный братец в решительной позе стоял рядом. Впрочем, на физиономию его уже легла тень сомнения.
Я ухмыльнулся:
– Вперед, ребятишки!
Глава 12
Строго говоря, такие дела не для меня. Я прекрасно знаю, на что гожусь. Прежде всего я исполняю роль того гвоздя в Вульфовом кресле, что не дает ему пребывать в постоянной спячке, просыпаясь лишь к обеду или ужину. А кроме этого, я создан еще для двух вещей: схватить что-нибудь раньше, чем это попадет в лапы другому, и собирать разрозненные сведения Вульфу для размышлений. Нынешняя же экспедиция на Шестьдесят пятую улицу – особый случай. Не буду скрывать, я не силен во всяких тонкостях. По натуре я человек прямой, и потому мне никогда не стать действительно хорошим детективом. Я изо всех сил стараюсь бороться с этим недостатком, чтобы он не мешал моей работе, но при расследовании убийств меня всегда охватывает желание подойти по очереди к каждому подозреваемому и, глядя ему в глаза, рубануть что-нибудь вроде: «Это не вы подложили яд в склянку с аспирином?» – и расспрашивать так до тех пор, пока один из них не скажет «да». Я пытаюсь бороться с таким желанием, но сил, признаться, уходит немало.
