А еще разговоры о массовых похоронах натолкнули меня на интересную мысль.
Обед я приказал накрыть на верхней площадке башни Микки Мауса. Для этого пришлось отправить вниз отряд наемников и сдвинуть в сторону катапульту. Вместо нее по центру встал огромный стол, за которым разместилось все командование армии Империи. А постоянно находящийся перед глазами лагерь Бортиса должен был придать обеду пикантность и добавить аппетита, отсутствием которого никто, кроме меня, не страдал.
Кушанья исчезали со стола с потрясающей быстротой, вино лилось рекой, разговоры не смолкали. Это был последний наш обед в мирное время. Последний обед, на котором мы, монстры и пугала этого мира, собрались вместе перед большой войной. И на ней любого из нас могут убить уже завтра.
– Импортировать боевых слонов и использовать их в сражениях начал король Иллирии Фалько Безжалостный. Как мне кажется, первый опыт был самым удачным, – вещал Ланс. – Слоны были введены в бой для подавления массового крестьянского восстания, а крестьяне не отличаются ни особой храбростью, ни военной дисциплиной. Увидев заморских чудищ, они тут же наложили в штаны и разбежались по домам. Потом была война с Кардигсом, небольшим княжеством, которого ныне не существует, и слоны себя полностью дискредитировали. Они хороши на равнине, но кардигские войска отступили в леса, и Фалько сдуру ломанулся за ними. Сначала все было неплохо, слоны топтали просеки, сминая и вырывая небольшие деревца с корнями, но потом они забрели в чащу с огромными деревьями, совладать с которыми уже не могли. Они лишились маневренности и были закиданы стрелами и копьями с верхних веток деревьев, куда забрались княжеские солдаты. Позднее Кардигс все равно был завоеван, но уже без помощи слонов.
– Войны выигрывают солдаты, – сказал Хэм. – Храбрость и выучка рядового состава, плюс знание тактики и стратегии командующими. Все остальное – чушь. Можно использовать боевых слонов, можно использовать боевых магов, можно использовать дрессированных боевых крыс, но в конечном итоге все будет зависеть от солдат и их командиров. Слоны не берут города. Это делает пехота. Эльфы поняли это гораздо раньше, чем люди.
– Факт, – согласился Ланс. – Вы и резать друг друга научились раньше, чем люди. Правда, как я слышал, делали это более романтично и изысканно. Если верить вашим песням. Удар, сонет, кишки наружу, песенка про цветы, голова с плеч.
– Песни, как правило, пишут те, кто в войнах не участвовал, – заметил Хэм.
– Это тоже факт, – сказал Ланс. – После того как ты выпустишь кишки десятому, романтики в тебе не остается ни на грош. Слишком уж это неромантично выглядит.
– Войны – это нормальное состояние многочисленных народов, – сказал граф. – Это как естественный отбор, позволяющий избавиться от нежизнеспособных элементов. Плюс способ сдержать рост населения и избежать голода. Нас, вампиров, мало, и мы друг с другом не воюем.
– Зато жрете всех подряд, – сказал Ланс.
– Ну не всех подряд, – сказал граф. – Некоторые бывают несъедобными. Но вампиры не воюют с вампирами. Тролли, которых было мало во все времена, не воюют с троллями. Драконы, когда они не связаны договорами с другими расами, не воюют с драконами. Даже огры, тупее которых я не встречал за свою долгую жизнь, не воюют с ограми. Зато эльфы, люди, орки и гномы, наиболее просвещенные и развитые расы, режут друг друга почем зря. Междоусобные войны – это сдерживающий фактор, не дающий какой-то одной расе получить решающее превосходство над остальными. Вот, например, сейчас людей гораздо больше, чем всех остальных. Значит, в ближайшем будущем их ожидает целый ряд войн, которые помешают им подмять под себя эльфов, орков и гномов.
– В самом выгодном положении оказываются гномы, – сказал Хэмфри. – Они обитают под землей, и им еще долгое время нечего будет делить ни с людьми, ни с эльфами. Самый опасный их враг в перспективе – это орки, которые могут жить и на поверхности, и под ней. Но если говорить о ближайшем межрасовом противостоянии, это будет противостояние людей и эльфов. У них сходные условия жизни, сходные потребности. Им есть что делить.
– Эльфам, прости меня, Хэмфри, в этом противостоянии нечего не светит, – заявил Ланс, – потому что их сейчас гораздо меньше, чем людей. И если бы армия Бортиса сейчас развернулась и отправилась в ваши леса, то песни об этой войне слагали бы исключительно человеческие барды. Ввиду полного отсутствия других. Не буду спорить, эльфы искусны в войне, и редкий человек, вроде меня, например, способен противостоять эльфу один на один. Но количеством они сейчас сильно уступают людям.
– Не буду спорить, – сказал Хэм, – наша раса в упадке. Но если бы вы приплыли на континент на пару веков раньше, то сейчас здесь резали бы друг друга только эльфы, гномы и орки. А вы бы овладевали сложным искусством строить свои королевства под водой.
– Вы так легко говорите об этом, – сказал Деррик. – А ведь это история, это наше прошлое.
– Мы сами – история, – сказал Ланс. – Через год о нас будут петь песни. Через несколько веков мы войдем в легенды. Каждому нашему слову будут приписывать другой, скрытый и более глубокий смысл. Через тысячелетия о нас будут рассказывать сказки. Подозреваю, что только на ночь, и исключительно непослушным детям, но будут. И ты, мой юный друг, насильно оторванный от сохи, превратишься в Деррика Бесстрашного, или Деррика Кровавого, или Деррика Безумного, или Деррика Неудержимого. Но гораздо раньше ты превратишься в Деррика Мертвого. И тебе будет глубоко начхать, кто и как о тебе будет рассказывать.
– Через тысячелетия, когда люди будут рассказывать сказки про Ланселота Болтливого, или Ланселота Брехливого, или Ланселота Длинный Язык, я буду слушать их и смеяться до колик, – сообщил граф.
– Не самая гнусная перспектива, – сказал Ланс.
– Прошлое – это легенды, – сказал Хан орков. – Будущее – это легенды. Тогда что же такое настоящее?
– Настоящее – это переход от одной легенды к другой, – сказал Ланс. – Легенды – часть глобальной политики. Вся штука в том, кто эти легенды рассказывает. Допустим – только допустим, что завтра Бортис разнесет нас всех к чертовой матери. Это будет факт. Один-единственный факт. А легенд возникнет до чертиков. Через века орки будут передавать из поколения в поколение Миф о Злобном Рыцаре, кошмарном завоевателе и убийце. Люди станут рассказывать о герое, спасшем мир. А эльфы… Эльфы ничего не будут рассказывать. Бортис для них станет малозначимой фигурой, уладившей локальный конфликт, который никоим образом не отразился и не мог отразиться на их народе.
– Тут ты ошибаешься, – сказал Хэмфри. – Эта война затронет всех.
– Чушь, – сказал Ланс. – Эльфы нейтральны. Потому что в подавляющем большинстве, исключая только здесь присутствующих, они умны. И уже давно не лезут туда, где им могут отрубить их изящные длинные уши.
– Ты хам и демагог, – сказал Хэм.
– Я – это еще много чего такого, о чем ты и понятия не имеешь.
– И хвастун, – добавил Хэм.
