Смирнов снова отправился к каюте Рокотова и на этот раз застал его сидящим за столом и читающим книгу в мягкой обложке. Бросив на нее взгляд, следователь заметил, что это какой-то медицинский справочник.
— Добрый день, — представился он, входя. — Старший лейтенант Смирнов.
— На военного вы не похожи, — заметил Рокотов, отложив книгу и развернувшись к посетителю лицом.
— Я из полиции.
— Чем могу?
— Вы плывете со знакомым?
— Да, с коллегой.
— Можно узнать цель вашей поездки?
— А в чем, собственно, дело? — У Рокотова была круглая голова с зализанными на косой пробор волосами, мелкие черты лица и несколько длинный нос с тонкими крыльями, которые подрагивали чуть ли не при каждом слове, будто их обладатель принюхивался.
— Я расследую убийства членов лаборатории, которой руководил Марухин.
— И решили, что это моих рук дело? — Рокотов слегка склонил голову набок и внимательно разглядывал следователя с ног до головы. Его тонкие губы скривились в ироничной усмешке.
— Я вас ни в чем не обвиняю, — сказал Смирнов.
— Это из-за того, что они отказались лечить мою дочь? — спросил, проигнорировав его реплику, Рокотов. — Знаете, если вам интересно, она умерла четыре месяца назад.
— Сочувствую.
— Спасибо. Я еду в Сургут, потому что меня пригласили на семинар. Я там выступаю с докладом. Мой коллега — тоже.
— Вы врач?
— Нейрохирург. А Миша — кардиолог. Мы от клиники едем, можете проверить.
— Может, и проверю, — спокойно произнес Смирнов. — Вы знаете, кто мог иметь зуб на Марухина?
— Даже не знаю, что вам сказать. — Рокотов задумчиво почесал кончик носа. — Мало ли кому Марухин насолил. Я ведь с ним не работал. У него только Маруся лечилась.
— Вы рассердились, когда от вашей дочери отказались?
— Нет, скорее расстроился, если этим словом можно передать состояние человека, потерявшего последнюю надежду. Знаете, я ведь врач и понимаю: раз Марухин сказал, что ничего сделать не сможет, значит, так и есть. Он был настоящий ученый и никогда просто так не отвернулся бы от пациента.
— Вы уверены?
— Абсолютно. А что, у вас есть противоположные сведения? — Рокотов удивленно поднял брови.
— Нет. Судя по всему, он действительно старался помочь всем, кому мог.
Рокотов кивнул:
— Так и есть. Маруся умерла не потому, что он ей не помог. Просто даже врачи не всесильны, и чем больше работаешь, тем больше в этом убеждаешься.
— Виктор Леонидович, спасибо, и извините, что отвлек.
— Ничего. — Рокотов слегка махнул рукой. — У каждого своя работа. Надеюсь, вы поймаете убийцу.
Смирнов вышел от него и вернулся в бар, где заказал стакан свежевыжатого сока. Хотелось освежиться: солнце стояло высоко, и на пароходе было жарковато. Кондиционеры работали исправно, однако на палубе от зноя спрятаться было негде.
Полицейский стоял у стойки и потягивал сок, когда в бар заглянул Жеребин. Заметив Смирнова, он постоял пару секунд, раздумывая, входить или нет, но потом направился к бару.
— Как продвигается ваше расследование? — поинтересовался он, заказав бокал светлого пива и заплатив за пачку «Мальборо».
— Потихоньку, — ответил Смирнов.
Движения у Жеребина были сдержанные, уверенные — как у человека, привыкшего отдавать приказы, но относящегося к этому как к работе.
— Кого-нибудь подозреваете? Напали на след? Или в интересах следствия это не разглашается? — Жеребин достал сигарету и прикурил от золотой пьезозажигалки.
— Подозреваю, но, кажется, напрасно, — отозвался Смирнов.
Жеребин едва заметно приподнял брови.
— То есть схватить некого?
— Схватить всегда есть кого.
— Вы правы, — серьезно кивнул Жеребин. — Но вы не торопитесь, да?
— Моя ошибка будет очевидна.
— Когда убьют еще кого-нибудь?
— Я смотрю, вы неплохо информированы. — Смирнов залпом допил сок.
— Юра рассказал.
— Ну да, вы же старые друзья.
Жеребин сделал осторожный глоток, посмаковал пиво, затянулся и, выпустив дым, сказал:
— Я думаю, это не он.
— Кто?
— Не профессор Самсонов.
— Почему? Потому что он ваш друг?
— Нет. Считайте это предчувствием. Ну и я его хорошо знаю. Хотя вы, конечно, такие вещи не учитываете. Вас интересуют факты.
— В основном да.
— Желаю удачи. Постарайтесь поймать убийцу, пока он не прикончил кого-нибудь еще.
— Кого, например? — спросил Смирнов. Он понимал, что ответ Жеребина может оказаться намеком — если он кого-то подозревает. И если этот человек ему не нужен.
Однако Жеребин только покачал головой:
— Не знаю, — сказал он. — Я ведь не полицейский.
Смирнов понял, что Жеребин помогать не торопится. Давить он не хотел, чтобы не показывать, что догадывается, где работает его собеседник. Это могло быть опасно. Попрощавшись, он ушел, оставив Жеребина попивать пиво и курить «Мальборо», и отправился в каюту.
Дымин дремал, отвернувшись к стене. Дыхание у него было ровное. Следователь сел за стол, глядя в иллюминатор, за которым виднелся поросший лесом берег — он был так далеко, что выглядел темной полоской, делящей мир на небо и воду.
Смирнов достал из внутреннего кармана удостоверение и вытащил из-за полиэтиленовой обложки сложенный вчетверо листок. Развернув его и разгладив на столе, он вгляделся в цветное изображение индийской богини Кали. Это была ксерокопия рисунка, выполненного акварелью на куске ватмана и оставленного убийцей Кристины возле пресса. Краски были подобраны мрачные, линии казались резкими — словно художник делал набросок штрихами, а затем лишь обвел его тонким пером, заряженным тушью.
Смирнов разглядывал богиню смерти со смешанным чувством ужаса и отвращения. Сколько еще жертв должно быть принесено, чтобы она удовлетворила свой голод? И есть ли у этого голода предел? Кали была для Смирнова воплощением всех одолевавших его демонов, олицетворением самого зла. Он сложил листок и убрал обратно под прозрачную обложку удостоверения — так он всегда был с ним.
Смирнов перебрался на койку, но не лег, а сел и прикрыл глаза. Он решил, что подремлет всего полчаса, а затем будет думать, — для того, чтобы сопоставить факты, нужна была свежая голова. Но следователь заснул крепче, чем рассчитывал. Разбудил его судовой колокол, возвещавший о том, что скоро будет ужин. Смирнов встал, чувствуя, как затекли мышцы спины и шеи. Размяв их кое-как руками, он быстро принял контрастный душ и переоделся.
