2 февраля 1997 года — сложности, проект хотят закрыть
Жеребин открыто заявил, что контора рассматривает вопрос о ликвидации лаборатории. К счастью, мы только что начали сложный процесс по клонированию сразу нескольких человеческих образцов, и его нельзя прерывать. Мы объяснили это ему, и он согласился подождать результатов. Теперь одна надежда на то, что нам повезет. Впрочем, думаю, это маловероятно. Не стоит обольщаться, ведь спасти нас может только чудо.
Я написал это и вспомнил, как в свое время дважды избежал смерти. Есть ли вероятность, что Бог снова вмешается и увенчает наши труды успехом? Ведь иначе получится, что он спасал меня напрасно.
18 апреля 1998 года — рождение близнецов
Сегодня родились близнецы — это даже лучше, чем нужно. Они официально записаны как дети Самсоновых. Слава богу, Липин взял деньги, и все устроилось. Теперь нам есть что предъявить Жеребину. Он уже позвонил и поздравил меня, сказал, что через неделю заедет взглянуть на малышей.
Скоро надо будет начинать генную терапию. Двойняшки должны соответствовать стандартам военной программы. Базаров обещал, что все подготовит в срок, и мы сможем начать.
Главное, что мы решили все проблемы, и теперь у нас есть материал. Детей зовут Ксюша и Максим, они здоровы и обладают хорошими физическими показателями. Лучшего и желать нельзя, лишь бы акушер держал рот на замке.
На этом я заканчиваю вести записи в дневнике. Больше я ничего не смогу ему доверить. Как бы ни были хороши пароли, Жеребин предупредил, что рано или поздно нашей работой могут заинтересоваться и попытаться влезть в компьютеры. В лаборатории файлы надежно защищены, но дневник обычно ведут и дома, а там он будет слишком уязвим. Поэтому мне нет смысла вести его дальше — все сведения и так находятся на жестком диске в лаборатории.
Начинается новая эпоха, ведь теперь у нас есть дети».
Это была действительно последняя запись в дневнике Марухина. Закончив чтение, Смирнов поднял глаза и встретился взглядом с Бирюковым.
— Ну, как впечатления? — поинтересовался тот.
— Почему вы решили показать мне все это? — спросил Смирнов, выдержав паузу.
Бирюков нахмурился, покрутил стакан, поставил его на угол стола.
— Самсонов говорил, что нас есть кому защитить. Это брехня! Если бы это было правдой, никого не убили бы. Самсонов имел в виду Жеребина, но тот ничего не предпринимает, чтобы защитить нас! А у него есть возможность. Он просто наблюдает, как нас убивают одного за другим. Может, он это и делает или кто-нибудь из его команды. Убирают свидетелей, так сказать.
— Но вас же не посвящали в программу, так?
— Когда лес рубят, щепки летят.
Смирнов побарабанил пальцами по колену.
— Эту информацию к делу не подошьешь, — заметил он.
— И не надо, — качнул головой Бирюков. — Я дал вам ее не для разглашения, а чтобы вы понимали ситуацию. Думаю, ею вообще делиться ни с кем не стоит.
— А со мной? — поинтересовался Дымин.
— Нет, — сказал Смирнов. — Тебе это не нужно.
Опер кивнул:
— Как скажешь. Мне неприятности не нужны. Меньше знаешь — крепче спишь, — добавил он философски. — Мне выйти?
— Решай сам.
Опер встал.
— Без обид?
— Конечно.
Дымин вышел, плотно прикрыв за собой дверь каюты.
— Вы хотите, чтобы я скопировал эти данные? — задал вопрос Смирнов.
— Нет, я хочу, чтобы вы сохранили у себя эту флешку, — ответил химик. — Пока все не уляжется.
— Вы рискуете.
— Я рисковал, уже когда переписал информацию с жестких дисков в лаборатории. Но я должен был подстраховаться.
— Вы собираетесь потом использовать эти данные для шантажа? — спросил Смирнов. — Или для того, чтобы продать их на сторону, если проект закроют?
— Нет, — возразил Бирюков. — Даже не думал.
Смирнов понимал, что химик врет. Он списал все, что было на носителях, а потом взломал пароли — это было очевидно. У Бирюкова были большие планы на эти файлы, но страх за собственную шкуру перевесил жадность. Ясно было и то, что он отлично знал, во что ввязался: его, конечно, посвятили в программу, потому что без его участия генные модификации проводить было невозможно. И именно поэтому он понимал, насколько ценны сведения, хранящиеся на дисках.
— Мне требуется разъяснение, — проговорил Смирнов. — Относительно того, что именно уладил Самсонов с Липиным.
Бирюков развел руками:
— Я не знаю ничего наверняка, меня ведь тогда в лаборатории еще не было.
— Понимаю, но как профессионал вы наверняка можете сделать предположение.
— В принципе да.
— И что вы думаете?
— Вы понимаете, что это только мое личное мнение? Я действительно не в курсе того, что произошло на самом деле.
— Да, — вполне искренне согласился Смирнов.
— Я думаю, что Липин подделал документы. Видите ли, с клонированием человека связаны серьезные проблемы.
— Оно запрещено, — сказал следователь.
— Да, но не только это. Видите ли, клонировать человека не сложнее, чем овцу. Вы же слышали про Долли?
— Естественно.
— Так вот, процесс практически один и тот же. Но если вы уже клонировали человека, то возникает очень серьезная проблема. Вы догадываетесь, что я имею в виду?
— Думаю, да. Если овцу можно отправить в загон, то ребенку нужны родители.
— Именно! Кто будет его растить и воспитывать? Это ведь человек, обладающий гражданскими правами, его нельзя держать в лаборатории и исследовать, — поддержал Смирнова Бирюков.
— Значит, с этой проблемой столкнулась и лаборатория?
— Это очевидно. Причем им нужно было объяснить появление на свет не одного, а двоих детей.
— И Самсонов заплатил Липину, чтобы тот оформил клонов как его детей.
— Бинго! — Бирюков щелкнул пальцами и улыбнулся. — Гениальное решение. Они задумали это заранее. Самсонова, очевидно, ходила некоторое время с накладным животом или уезжала из города — возможно, брала отпуск. Я думаю, это легко проверить, если поднять документы или просто опросить соседей.
— Но мне сказали, что Максим и Ксюша не лечатся в лаборатории.
— Кто сказал?
— Самсонова.
Бирюков скептически улыбнулся:
— Они не лечатся — официально. Но время от времени проходят осмотры и делают профилактические процедуры.
— Тоже официально?
— Именно. На самом деле в это время проводится терапия.
— Все это незаконно.
