Имперская армия появилась на рассвете.
Точнее, мы увидели ее, как только начало светать и первые лучи восходящего солнца разогнали тьму.
Имперцы построились и заняли свои позиции еще ночью, их штандарты развевались на слабом ветерке, их ряды были стройны, и их было… много. Гораздо больше, чем защитников Каринтии.
Наш латник буркнул что-то невнятное, нахлобучил на голову шлем и встал впереди нас. Что ж, судя по всему, он умрет первым.
Ополченцы в спешном порядке занимали свои позиции. Лучники натягивали тетивы и готовили колчаны с запасными стрелами.
Больше с моего места ничего нельзя было рассмотреть.
Над рядами имперцев пронесся звук боевого рожка, и они двинулись на нас. Неспешным, прогулочным шагом. Строй они держали просто идеально.
Никто далее не делал попытки вступить в переговоры. Все было предельно ясно с самого начала.
— Орлы, — сказал Ланс, явно не имея в виду местных ополченцев. — Любо-дорого посмотреть.
Густав выругался.
— Впереди идет легкая пехота, — заметил Ланс. — Это здорово облегчает нашу задачу.
Густав выругался еще более витиевато и грязно.
Скованные цепью смертники начали волноваться. Все большее число людей оглядывались назад, но там их взгляды натыкались на шеренги лучников, стоящих па холме.
Бежать было некуда.
Ланс небрежно воткнул свой меч в землю и оторвал рукава своей рубашки. Обнажились длинные, тонкие, жилистые и покрытые многочисленными шрамами руки. Я впервые заметил, что правое запястье Ланса было обмотано какой-то грязной тряпицей. Раньше, на фоне остальной рванины, это не так бросалось в глаза.
— Теперь слушайте меня, — сказал Ланс. — Для того чтобы наш план сработал, нужно навалить тут побольше трупов. Поэтому минут пять-десять нам придется простоять. Трупы буду валить я, а вы постарайтесь выжить. И еще постарайтесь мне не мешать, ладно?
Я буркнул в ответ что-то невразумительное. До этой секунды я даже не знал, что у нас есть какой-то план. И тут случилось странное.
Ланс не стал доставать свой меч из земли. Вместо этого он провел рукой по воздуху и извлек оттуда — из воздуха, откуда же еще — другой меч.
Это был очень странный жест.
И это был очень странный меч.
Он был черный. Не грязный, не ржавый, а именно черный. Отполированное длинное лезвие не отражало свет, а словно поглощало его. И хотя на мече не было ни одной зазубрины, он выглядел как нечто очень древнее. А еще он выглядел чужеродным, словно ковали его не в этом; мире и не человеческие руки. Это, конечно, чисто субъективное ощущение, но оно почему-то было именно таким. Одного взгляда на это оружие было достаточно, чтобы понять — перед тобой не просто очередная заточен па и железка, предназначенная для убийства людей, а нечто большее, чем просто оружие. А может быть, на общем впечатлении сказался тот факт, что обычные мечи из воздуха не достают.
— Ты маг? — спросил я.
— Нет, — сказал Ланс. — Просто знаю пару трюков.
Я огляделся по сторонам. Никто не обратил внимания на творящиеся тут странности, взгляды заключенных были прикованы к приближающимся имперцам.
— Когда тут окажется достаточно мертвых тел, нам надо лечь на землю и притвориться одними из них, — сказал Ланс. — При этом желательно заползти куда-нибудь под трупы, чтобы нас ненароком не затоптали. Неприятная перспектива, но другой нет.
М-да, это был тот еще план. Пролежать под чьим-то трупом до конца битвы, а скорее до самой ночи — это не самый приятный вариант времяпрепровождения, хотя, вне всякого сомнения, это все же гораздо лучше, чем умереть. Непонятно только, что мы будем делать дальше, тем более скованные цепью с остальными заключенными, которые будут лежать рядом, при этом трупами не притворяясь.
А ведь для того чтобы привести в исполнение хотя бы первую часть плана, нужно было пережить первые минуты битвы и выбрать подходящий момент, чтобы упасть…
— Имперцы вооружены лучше вас, — сказал Ланс. — Поэтому я бы посоветовал тебе при первой же возможности сменить меч на трофейный. Понимаешь, о чем я?
— Да.
— Замечательно.
Сзади кто-то из командиров приказал лучникам наложить стрелы на тетивы и изготовиться к стрельбе. Имперские пехотинцы были уже близко, и солнце отражалось от их щитов и металлических заклепок на их кожаной броне. Мечей они пока не обнажали.
— А хорошо идут, — сказал Ланс. — Красиво. Победителя видно по настрою.
В размеренном шаге имперской армии мне чудилась неотвратимость судьбы. Эти ребята казались несокрушимыми.
Первый залп наших лучников застал меня врасплох Воздух вдруг заполнился неприятным, режущим уши свистом, а над нашими головами пролетело целое облако стрел.
Имперские пехотинцы закрылись небольшими щитами, несколько человек упали на землю и уже не поднялись. В это же время Ланс взмахнул мечом, целясь себе в лодыжку. Словно он сошел с ума и вдруг захотел отрубить себе ногу. Но вместо этого лезвие меча рассекло кандальное железо, и правая нога Ланса оказалась свободной. Насколько я мог видеть, на ней даже царапинки не осталось.
А на мече не осталось следа от удара. Это был удивительный меч, а Ланс только что продемонстрировал феноменальное искусство владения оружием.
Точно так же он расправился с оковами на левой ноге.
Никто из собратьев по несчастью по-прежнему не обращал на Ланса никакого внимания.
Третьим ударом Ланс отделил мои кандалы от общей цепи. Четвертым — освободил Густава.
Его меч рубил металл так, словно тот вовсе и не был металлом.
Хотел бы я посмотреть на неведомого кузнеца, создавшего такое произведение искусства. Чувствую, что и без магии при создании меча не обошлось.
Еще парой ударов Ланс освободил наши ноги. Остатки кандалов по-прежнему болтались на них, но движения уже не стесняли.
— Остальное потом, — сказал Ланс.
Следующие залпы каринтийских лучников выбили еще несколько десятков вражеских пехотинцев, но это не заставило тех ни сбавить шаг, ни смять строй. Имперская армия не зря считалась лучшей на континенте.
Когда нас разделяли жалкие сто метров, над их рядами пронесся крик командира, и они обнажили мечи. Лучники перестали стрелять залпами, спуская тетивы по готовности и выбирая свои цели самостоятельно. Некоторые стрелы пролетали прямо над нашими головами.
Это заставляло нервничать. Не только это, конечно.
В строю смертников кто-то завыл диким голосом. Это был не боевой крик, но вопль ужаса. Смерть, олицетворенная стройными рядами имперской пехоты, неумолимо надвигалась на нас.
Ланс быстро оглянулся через плечо.
— Каринтийская военщина готова вступить в бой, — сообщил он. — Они разворачивают боевые ряды, и скоро мы окажемся в самом центре схватки.
