Не о Советском Союзе сожалеет Россия — напрасно боятся нового витка коммунизма либералы; Россия возвращается к глубинным корням, где никакого социализма не будет. История повернута вспять: речь идет о народной воле, но отнюдь не желябовской, а вовсе с другим вектором; речь идет о «консервативной революции».
Президент России сегодня стал лидером «консервативной революции» западного мира — вы, месье, не первый, от кого я слышу, что Россия защищает традиционные ценности в эпоху однополых браков, мусульманского давления и деградации Европы.
Правые партии тянутся к путинской России как к оплоту консерватизма; на фоне данной миссии подавление Украины не кажется проблемой. Более того, дело выглядит так, словно Украина предпочла сомнительные ориентиры той Европы, которая уже изменила себе; а Россия по-отечески вразумляет колонию. Да и европейцам являет пример, как усмирять демократию.
Что с того, что и фашизм прошлого века тоже охранял нравственность; ведь прежде всего отцы церкви выступали за нравственность, и католическая традиция тоже велит быть непреклонным.
Вторжение России в Украину можно прочесть как нравственный долг русского народа, и, знаете, отрицать это очень непросто. Поглядите на православные молебны в честь насилия над соседней страной. Ведь есть же коллективное сознание нации? И если народ решил, что насилие (вторжение в Украину, например) есть его долг, что можно народу возразить?
Сказать, что нравственный долг не воплощается в агрессии? А вдруг именно воплощается? Вот про такое агрессивное чувство общего долга и писал много лет подряд Дугин в журнале «Элементы».
Вы только что подтвердили, что агитатор писал не зря. Вы, оказывается, соавтор Дугина. И охранительная миссия России вызывает уважение у многих.
Журнал «Элементы» является ярким неофашистским изданием, но, если вы предпочитаете мягкий термин, журналом «консервативной революции», а можно сказать и так: это журнал охранительный и защищающий традиции.
Это журнал про мистические откровения, эзотерические знания, про людей с миссией, про геополитику; журнал прославлял всех служителей культа мистической силы: Д’Аннунцио, Юлиуса Эволу, Эрнста Юнгера, Эзру Паунда, Мюллера ван дер Брука, Лимонова, Мамлеева, и далее — вплоть до эсэсовцев, вплоть до пассионарного лидера бельгийских фашистов времен Второй мировой Леона Дегреля.
Эвола и Юнгер — это понятно, сейчас молодые литераторы считают, что быть имперцем и немного фашистом стильно; давить Украину — это мужественно, это бодрит; но воспоминания Леона Дегреля о Гитлере, воспоминания восторженные — это, пожалуй, было чересчур.
Евразии в природе нет — но евразийская армия есть.
Подчеркивались мессианские провидческие черты фюрера, обсуждался его величественный замысел по возрождению Европы. И главный пафос нацизма — противостояние материалистической цивилизации Запада, миру потребления, продажным банкирам.
Видите ли, месье, называть американцев недоумками, европейцев — пенсионерами, говорить, что Запад погряз в разврате, стало делом привычным.
Упрек «материалистической цивилизации» (прежде всего, упрек Америке) — это настолько распространенный упрек, что напоминает проповеди о близости Страшного суда.
Бертран Рассел некогда поразился, что священник после произнесения проповеди о завтрашнем Страшном суде пошел поливать розы в палисаднике. Так вот, самым яростным противником «цивилизации потребительства» является мой знакомый работник рекламы, который своего сына сделал дизайнером модной одежды.
Моему приятелю трудно: цивилизацию потребления он не любит, однако другой цивилизации просто не знает. Было бы здраво убедить собственного сына в том, что производство модной одежды — порочно, но беда в том, что даже убогую продукцию, производимую в военном лагере патриотической страны, даже военную амуницию — и ту надобно «потреблять».
Когда президент Путин соврал, будто российские солдаты в Крыму не являются российскими солдатами, а военную униформу и оружие купили в магазине, он всего лишь утвердил, что цивилизация потребления властна даже над диверсионной армией: и диверсанты посещают магазины.
Атака на атлантическую цивилизацию «потребления» со стороны Евразии подразумевала наличие цивилизации духовной.
И дело даже не в том, что точно так же формулировал свои претензии к материалистической, буржуазной цивилизации Гитлер; дело в ином: цивилизации не потребительской просто не бывает в мире.
Это где же такая цивилизация существует, вне своей материальной оболочки? На Донбассе? Цивилизация — любая — воплощена в материальном. И судопроизводство, и парламент, и законы, и книги — это, в конце концов, материальные ценности тоже, это осязаемые явления.
Суть цивилизационного развития в том и состоит, что культура и дух материализуются, обретают форму в законах, явлениях, правилах.
И журнал «Элементы» именно такое материалистическое воплощение чужой цивилизации и ненавидел; журнал был боевым евразийским изданием, направленным на консолидацию национальных сил в борьбе с геополитическим врагом, про это говорилось из номера в номер много лет подряд.
Но ведь и национальное тоже выражается в материальном: в обрядах, в традициях, да хоть в том же сорте отечественного сыра, который рекомендуется употреблять вместо сыра буржуазного.
Отечественный сыр менее вкусный, но не менее материальный. Цивилизация «Евразия» (если бы таковая и существовала) могла бы выразить себя только через материальное и никак иначе.
Сегодня боевым листком Евразии стала газета «Известия», и программа «Элементов», растиражированная газетой, обрела статус народного мнения.
Некогда «Известия» были государственным рупором, это и сейчас важное издание; впрочем, государственные телеканалы повторяют ту же программу: российская идеология сегодня — не коммунизм, не православие, но именно геополитика.
Газета «Известия» любопытна тем, что являет сознательный выбор: вспять от европейского гуманистического дискурса к специфически евразийским ценностям. Евразии в природе нет, но евразийская армия есть.
Мы столь хотим воевать за духовность, что материальные блага нам не нужны.
Консервативная революция использует в качестве идеологического инструмента геополитику (подобно тому, как программа глобализации использовала неолиберальную доктрину). Так вот, месье, один из пунктов новой идеологии состоит в том, что мы боремся с «потребительской» цивилизацией за «духовность».
Нас не смущает тот обидный факт, что проявлений духовности на нашей обширной территории не так уж много — мы всегда можем отослать собеседника к прошлому, к Льву Толстому и Пушкину, а главное, это же очевидно, что духовность взыграет, едва мы покончим с потребительством. И мы уже встали на эту стезю аскезы, отказавшись от товаров Запада; правда, то было решение президента сразу за весь народ, но народ поддержал: мы столь хотим воевать за духовность, что материальные блага нам не нужны.
