— Чего это они? — изумлялся Тузик.
— Идиот, — стонали студенты, — вчера нужно было добиваться девичьей ласки.
— А я сегодня хочу, — недоумевал Тузик.
— А-а-а-а-а! — рыдала молодежь, закрывая головы подушками.
На Пашкиной памяти Тузик так ни разу и не добился женской благосклонности.
— Здорово, хомут, — начал Кулигин со студенческого приветствия.
— Это кто? — опешил Тузик.
— Это кто такой хороший с телефоном говорит. Это я такой хороший с телефоном говорю.
— Джинс?
— Не-а.
— Сынок?
— He-а.
— А кто?
— Кулибин.
— А-а-а-а, наш городской сумасшедший.
— Почему это я сумасшедший? — обиделся Пашка.
— Только психопаты по инстанциям пишут, — пояснил Тузик.
— Я для Родины стараюсь.
— Я же говорю, что у тебя с головой маненько проблемы.
— У меня девять государственных патентов… — начал с дрожью в голосе Кулигин.
— Ну и что?
— У меня три международных сертификата…
— Ну и что? — опять перебил Тузик.
— Я прихожу со свежими идеями в министерство, а там сидят…
— Не сидят, а работают! — в голосе Тузика прорезался рык доминирующего самца.
— Много они там наработали! — взбеленился Кулигин. — Асфальт уже через две недели трескается…
— Не твое собачье дело, когда он трескается! — зарычал Тузик. — Ты, что, умнее всех?!
— Умнее, — уперся Пашка, — все признают оригинальность моих разработок. Меня вон даже в Германию приглашают.
— Вот и едь туда, — отрезал Тузик.
— Русский язык сначала выучи, — Кулибин в сердцах нажал отбой, — грамотей!
Наутро, ежась от утреннего холодка, Кулигин настырно шагал в сторону наркологического центра. Следующим пунктом его программы значилось немецкое посольство.
Вулкан подкрался незаметно, или Три дня в итальянском плену
Посвящается 232 рейсу Римини — Москва 17–20 апреля 2010 года
День первый
Ничто не говорило о надвигающейся катастрофе. Сытые, умытые туристы и туристки лениво вылезали из автобуса и доставали из его чрева чемоданы и сумари. Мужики автоматически закуривали и прикидывали, сколько они смогут закупить выпивки на оставшиеся деньги. Женщины с завистью посматривали на надписи на пакетах соседок и сразу грустнели. Нигде собственный муж не предстает таким законченным неудачником, как на выходе из туристического автобуса. Вместо трех сумок с надписями «Балдинини», «Макс Мара» и «Дольче Габана» у нее в руках болтается жалкий зеленый пакетик из «Бенеттона». «Фиг ему, а не пузырь текилы, — мстительно думали жены, — обойдется. На оставшуюся сумму мы накупим парфюма. В крайнем случае, кухонную прихватку моей маме». Холеная публика вальяжно нагружала тележки и становилась в очередь на регистрацию. Дальше по накатанной: паспортный контроль, дьюти-фри и борт самолета. Через три часа — Москва. Опять несколько формальностей, такси и, наконец, дом родной. Дальше только приятное — душ, раздача итальянских подарков, чаепитие и освежающий сон. Артем с плохо скрываемым презрением смотрел на это стадо. Какие самодовольные рожи, какие убогие разговоры, какие тяжеленные сумищи! У него за спиной болтался тощенький рюкзачок с карнавальной маской из Венеции, пара грязных маек и предметы первой необходимости. Одна из грузных теток толканула его коленом под зад и игриво пропела:
— Молодой человек, не поможете?
— Без проблем.
Артем кивнул и схватился за ее чемодан. Он оказался не просто тяжелым, он был неподъемным. Пыхтя и проклиная свою мягкотелость, взвалил на тележку. Чем же он набит? Книгами? Смешно. Золотом? Сомнительно. Двадцатипятилетний холостой Артем и близко не мог себе представить, какими товарами обеспеченная женщина может заменить себе отсутствие полноценной духовной жизни. Он побродил по дьюти-фри, послушал пререкания женатых мужиков со своими половинами и в который раз убедился, что победа достается слабому полу. Женщины, приятно возбуждаясь, расхватывали парфюм и товары ширпотреба, а их мужья выходили с пустыми руками. Со всех сторон звучало:
— Нужно все потратить. Не везти же евро домой.
— Зин, ну давай хоть джину купим.
— Васька, зачем тебе этот конструктор? У нас дома таких полно.
Артем плюхнулся на диванчик и забубнил себе под нос песню Шевчука: «Еду я на Родину. Пусть кричат уродина. А она мне нравится. Хоть и не красавица…»
До отлета оставалось полчаса. Сейчас всех пригласят в самолет и…
Грустный женский голос с сильным итальянским акцентом оповестил:
— Вылет задерьживается на польчаса.
Туристы зашебуршились. Прилететь на полчаса позже как-то не входило в их планы, приходилось пожертвовать чаепитием с любимыми пирожными. Через полчаса неожиданно выяснилось, что вылет задерживается еще на два часа. Это уже было серьезно и грозило смазать всю процедуру раздачи подарков. Еще через два часа бодрый мужской голос без малейших признаков акцента известил:
— В Исландии прорвало вулкан, и все воздушные коридоры закрыты.
Он так и сказал про вулкан — прорвало, как будто это была какая-то труба. Народ зароптал. Это уже было покушение на святое — восьмичасовой восстановительный сон. Тут же была организована инициативная группа в количестве пяти басистых теток, которые пошли качать права. Ответ не заставил себя ждать. Печальный женский голос с итальянским акцентом предупредил:
— Всэ, кто хочит пакинут территория аэропорта, звободны в звоих дейздвиях. Мы отмечаем визы и доззвидания.
Пассажиры посмеялись над эстонскими интонациями в слове «до свидания», но притихли. Все оставленные на произвол туристы начинают обустраиваться, но куда им до русских. С веранды аэропорта тут же притаранили пластмассовые столы, сдвинули скамейки, и русский дух нашел свой выход в великом и могучем. Естественно, пьянстве. Бутылок у всех было полно, времени тоже. В таком случае почему не отпраздновать? За одним столом братались, за другим подвывали: «Под крылом самолета о чем-то поет…» На третьем уже просто спали. Алкоголь значительно ускоряет время и вызывает прилив несвойственной человеку щедрости. Заготовленные коньяки и текилы, вискари и джины, ромы и вина как поленья летели в костер всеобщего веселья. А костер разгорался все сильнее. Кто-то уже боролся на руках, кто-то начал водить хороводы. Артем, не так давно посмотревший фильм «Парижская любовь Кости Гуманкова», решил также надавать самым колоритным типажам кликух и посмотреть за их действиями. Он сразу сообразил, что одним днем тут не обойдется.
Среди сильно пьющего русского контингента особо выделялся один, которого Артем назвал Гопник. Гопник жил в его гостинице и дал возможность разглядеть себя лучше остальных. Это был 50-летний малый в альпинистской куртке лимонно-желтого цвета со светоотражающими полосками. Такие куртки носят укладчики асфальта и дорожные рабочие. Он ходил по Римини с пакетом вина в руках и еще удивлялся, почему все продавцы сразу узнавали в нем русского.
