— Не за что! Дубина! Уходи отсюда, не виси в прицелах!
— Думаешь, попытаются уничтожить?
— Вопрос времени! Командуй!
Дед был не просто рассержен — разъярён:
— Совершать глупости — не преступно. А вот не доводить их до
конца — преступление!
— Надо что-то делать с ними…
Я указал на неподвижные тела Данилова и Маши. Рептилоид
оскалился:
— Что? Что теперь делать? Или мы снова вместе, или
выбрасывай их в вакуум! Иного не дано!
Закрыв глаза, я потянулся к разуму корабля. Не было времени
вести разговор. Я просто передал ему своё желание.
Ядро.
На самом деле я не рассчитывал, что это окажется так просто.
Геометры бежали оттуда, и все полёты к центру Галактики могли быть под
запретом. Я настраивался на долгий спор, на словесную эквилибристику, уверения
в необходимости такого полёта для Родины. Возможно — на вмешательство Карела и
взлом компьютера.
Не может же корабль так просто согласиться!
Выполняю.
Экраны померкли, сохранив лишь бледное жёлтое свечение.
Исчезла Земля, исчезли звёзды, исчез космос. К горлу на секунду подкатила
тошнота.
И всё.
— Что происходит? — спросил дед. Нервозность, которую не мог
передать речевой аппарат рептилоида, угадывалась в резкости вопроса.
— Кажется, мы уже в пути, — растерянно ответил я.
— И никаких приятных ощущений? Жалко… — Похоже, дед шутил. И
не иначе как от волнения. — Пётр, ты уверен? Куда мы летим — к Ядру или к
Геометрам?
Время полёта — двенадцать часов шестьдесят три минуты.
Я прикинул время.
— Похоже — что к Ядру, деда.
Рептилоид закряхтел, заворочался. Потом сказал:
— Слишком просто… как-то слишком просто. Я не люблю, когда
всё начинается слишком удачно.
Я мог бы сказать, что плен, побег и разгром единственной
российской боевой станции — вовсе не гладкое начало. Только не до пререканий
было сейчас.
Совсем не до пререканий.
— Дед, надо что-то делать… с ними.
Рептилоид медленно перевёл взгляд на обмякшие тела гэбистов.
— Решай это сам, Петя. Решайте это вместе с Карелом.
Секунда — и взгляд счётчика изменился.
— Они слышат нас, Карел? — спросил я.
— Да. Я блокировал только двигательную функцию.
— Освободи их.
Счётчик выдержал паузу — не размышляя, конечно, а лишь
демонстрируя мне свои раздумья.
— Ты уверен, Пётр?
— Да.
Чешуйчатая лапа небрежно скользнула по руке Данилова,
шлёпнула Машу по щеке. И люди зашевелились.
Я молча смотрел, как недавние друзья и ещё более недавние
враги обретают власть над своими телами.
Данилов широко зевнул — будто человек, пробуждающийся от мирного
и сладкого сна. Видимо, спазм сводил мышцы. Лицо исказилось в болезненной
гримасе.
— Сволочь ты, Петя…
Я молчал.
— Сволочь и дурак…
Данилов помог Маше присесть. Нелепо, чудовищно нелепо и
неправильно было то, что четыре человека, один из которых даже не имел больше
человеческого тела, готовы сейчас сцепиться насмерть в утлой скорлупке чужого
корабля.
— Не с меня всё началось, — сказал я. Понимая, что не стоит
перед ними оправдываться, не стоит хотя бы потому, что я не чувствую никакой
вины за собой.
— Ты всё сломал… — тихо сказала Маша. — Всё!
Я молча дотронулся до забинтованного горла. Платок уже
промок насквозь.
Рептилоид сидел между нами — демонстративно вялый,
равнодушный. И всё же он был единственным барьером.
— Что ты хочешь сделать? — опять заговорил Данилов.
— Я уже объяснял, — устало ответил я.
— Что ты хочешь сделать с нами?
— У меня нет выбора.
— Понятно. — На лице Данилова отразилось презрение.
— Вам придётся идти со мной. До конца.
— Ты хоть понимаешь — куда идёшь?
— Нет, — легко согласился я. — И никто не знает. В этом-то и
вся соль, как ни странно.
Повисло молчание. Ни единого звука в тесной кабинке, ни
малейшего ощущения полёта. Четыре маленьких куска пустоты — в великой пустоте.
— Ты совершаешь ошибку, — сказал Данилов.
Но это я уже слышал. И отвечать не стал.
— Пётр. — Маша неловко повернулась, отстранила Данилова. — У
тебя течёт кровь…
— Знаю.
— Давай… перевяжу.
Вот это было совсем нелепо. Я едва не рассмеялся ей в лицо.
Но Маша ждала с тем невозмутимым спокойствием, которое мне в общем-то сразу в
ней не понравилось.
Наверное, ничего дурного она не замышляла.
И то, что четверть часа назад руки её сжимали пульт, команда
с которого оторвала бы мою голову начисто, тоже ничего не меняло. Сейчас она и
впрямь была готова оказывать первую помощь.
— Перевяжи, — согласился я. Счётчик разинул пасть, собираясь
что-то сказать, но то ли передумал, то ли не нашёл аргументов.
Маша достала из кармана комбинезона медпакет. Перебралась
через кресло, молча развязала пропитанный кровью платок.
— Довольно серьёзно… — мрачно заметила она. — Тут хорошо бы
врачу глянуть.
— Не возвращаться же из-за такой мелочи? — в тон ей ответил
я.
Маша хмыкнула и разорвала медпакет. Приложила к ране влажную
подушечку, стала приматывать бинтом.
— Кровотечение сейчас остановится. Как ты это сделал?
— Куалькуа, — помедлив, сообщил я.
— Всё-таки куалькуа. — Маша кивнула. — Алари говорили, что
эта тварь никак не будет себя проявлять после твоего возвращения. Как ты с ним
поладил?
Существо внутри меня издало что-то… если мысленный сигнал
можно сравнить со звуком, то это было хихиканьем.
— Они любопытны, Маша. Куалькуа вступили в заговор и помогли
мне лишь с одной целью… блин!
— Извини, я буду аккуратнее. — Маша застегнула застёжку на
бинте так туго, словно всё же собиралась меня удавить.