Но лишь в сказках третий сын побеждает дракона, а третье
желание оказывается верным.
В мирах несвободы, в мирах жёстко ограниченных прав, в мирах
вольной анархии — всегда и всюду люди обречены страдать. Терять, искать,
ошибаться. Причинять боль и терпеть муки. Мне нужно то, чего никто не в силах
дать. Мне нужен рай, а рая просто нет.
— Тебе тяжело, — сказал Кэлос. — Я понимаю. И всё же мой
совет… мой единственный совет — прими Тень. Она не станет мешать. Если вы
захотите стать счастливыми — вы ими станете. Это лучше, это неизмеримо лучше,
чем умереть навсегда.
— Так говорил мой дед… когда оказался в теле рептилоида. Мне
бы сейчас его совет.
— Ты можешь рискнуть. Войти во Врата. Если ты и впрямь
хочешь найти своего деда…
— Откуда мне знать, чего я хочу?
— О. Ты взрослеешь, парень. Кстати, приглядись к зелёной звезде
впереди…
Я кивнул. Если Кэлос думает, что я не привык отличать звёзды
от космических станций…
— До неё около ста километров, — сказал я.
— Около десяти тысяч.
Надо же. Ошибиться на два порядка.
— Около четырёх километров в диаметре?
— Ну, если слово диаметр тут применимо…
Судить о диаметре станции и впрямь было нелепо. Она
напоминала не то фигуру из учебника стереометрии, не то скелет морского ежа.
Иглы, толщиной в сотню метров у основания, торчали из многогранного центра
станции. Обшивка — бугристая, неровная, тускло-зелёного цвета.
— Немного напоминает живое существо, — сказал я.
— Дань традиции. Лига давно отказалась от выращивания
биологических кораблей.
Я поперхнулся. Могу я придумать хоть что-то, чего ещё не
было в Тени?
А может ли Тень показать мне что-нибудь, чего я не смог бы
придумать?
Флаер медленно скользил между расходящимися лучами. Ничего
похожего на шлюз не было — наоборот, навстречу нам выпячивался широкий
отросток.
— Они неплохие люди, — сказал Кэлос. — Пусть даже и не все
среди них — люди…
— Почему такая большая станция? — не в силах оторвать
взгляда от приближающейся поверхности, спросил я. Сейчас как врежемся… — Вы
ведёте с ними крупную торговлю?
— Что ты. Наш мир почти ничего интересного не производит. Станции
Лиги одинаковы, независимо от важности планеты. Это оказалось выгоднее, чем
перестраивать станции у миров, внезапно оказавшихся важными для Лиги.
Мы вплыли в протянутое станцией щупальце. Только что впереди
была твердь — и вот мы уже внутри цилиндрического, ярко освещённого шлюза.
— Теперь предстоит самое интересное, — заметил Кэлос. —
Старайся не удивляться их виду, поведению, вопросам. Тебя ничем не удивила наша
планета, но на неё ты попал через Врата. А это мир, который для тебя не
предназначен.
Он ловко потянулся вверх, выныривая из защитной среды
флаера. Я последовал за Кэлосом. Верх корабля уже раскрылся. Мы стояли в шлюзе
— самом обыкновенном шлюзе, которые никак не придумать по-иному.
Чему мне удивляться?
Если Кэлос считает, что я ещё на это способен, — то он
ошибается. Пусть в шлюз чинно войдут Люк Скайуокер с Дартом Вейдером, вбежит,
приплясывая и держась за руки, парочка весёлых чертей, вползёт обвешанный
оружием металлический паук — я не удивлюсь. Это ведь Тень.
Стена качнулась, изгибаясь. Сквозь неё проступила
человеческая фигура. Уже приятно.
Молодая несимпатичная девушка в белом чешуйчатом
комбинезоне, рука сжимает оружие, похожее на короткоствольный автомат.
— Приветствую на станции Лиги, — сухо сказала она. —
Назовитесь.
Я не удивился. Я ведь обещал себе не удивляться.
— Может, тебе ещё паспорт показать, Маша?
Взгляд девушки остановился на моём лице.
— Ну? — поинтересовался я. — По новой станем знакомиться?
— Пётр… Петя…
У неё губы затряслись. Автомат выпал, глухо стукнувшись о
пол.
Кэлос застыл, когда мы обнялись. Похоже, он готовился к
объяснениям…
Маша рыдала, цепляясь за меня. Поверить не могу! Маша
Клименко, майор госбезопасности, мой недавний тюремщик — ревёт, повиснув на
мне. Эй, Маша, а как же воротничок со взрывчаткой?..
Я не помню, как разревелся сам.
Это было чудом — наша встреча в мирах, где обитают миллиарды
миллиардов живых существ. А случайных чудес не бывает.
Кто-то из нас очень хотел найти другого. И, наверное, не я.
Мне было просто всё равно — найдётся Маша или навсегда затеряется в Тени.
Неужели для неё это оказалось так важно? Важнее, чем для Кэлоса, искавшего свою
юную подругу среди тысяч миров?
— Я… я никогда бы себе не простила… — прошептала Маша.
— Пётр, вы знакомы? — спросил Кэлос. — Это… твоя спутница?
— Чему ты удивляешься, мы ведь в Тени… — буркнул я,
поглаживая Машу по спине. — Ну… успокойся, девочка. Всё хорошо. Видишь, мы
встретились…
— Я думала, что всё… что ты здесь исчезнешь… а я обещала, я
должна была тебя найти…
Боже!
Тень, тебе не стыдно?
Да что такое любовь двух детей, удравших со своей планеты,
что такое эти планеты — в количестве тысяч и десятков тысяч штук! Что всё это
значит — перед трудовым героизмом сотрудника российской госбезопасности!
Тень, ты смешна. Девочка Маша, которой недодали тепла и
любви, сделала своей любовью служение родине. Девочка Маша попала в тот мир,
куда должен был прийти я.
Я не оттолкнул девушку и ничего не сказал.
Может, это и смешно — но даже такая любовь заслуживает
уважения.
— Всё нормально, — повторил я.
— Пётр… — Маша оторвалась от меня. Глянула на Кэлоса —
мельком, он не удостоился внимания. — Я так рада. Андрей Валентинович говорит,
что только я могу тебя найти… что ты его разлюбил, ты никогда не придёшь в тот
же мир, что и он… а я не хочу в эти Врата, я их боюсь!
— Говорит? Дед здесь?
— Да. — Маша засмеялась. — Конечно… ты же не знаешь… Петя,
если бы ты знал… мы были в таком мире… это такой ужас… зато теперь…
Вот к кому я шёл.
Не сразу, конечно. Понадобился мир, где я убил Галиса —
того, кто самой судьбой (или Вратами?) предназначался мне в суровые и ласковые
командиры, мир, где я потерял Снега, с которым мы могли, должны были стать
друзьями. Понадобился Кэлос с его иллюзорным сыном, старый и напуганный Кэлос,
который боится любить. Всё это служило одному — чтобы я всё-таки вернулся к
деду.