Он возлежит на мехах на корме флагмана и ест жареное мясо. Жир стекает по его бороде.
Агамемнон меряет шагами палубу. От борта до борта тридцать два шага. Вождь вождей не останавливается ни на минуту.
— Что меня беспокоит? — спрашивает он. — Меня беспокоят события сегодняшнего утра, Менелай.
— Флот Трои? Он больше не доставит нам никаких проблем. Мы его потопили.
— Семьдесят шесть кораблей отправились к Посейдону, — говорит Агамемнон. — Еще с десяток мы сожгли. Но впередсмотрящие видели на горизонте шестнадцать парусов уходящих кораблей Трои.
— Мы разбили флот Трои, — говорит Менелай.
— Разбили? Да, разбили. У нас было в десять раз больше кораблей.
— Это была атака самоубийц. Мы победили, брат.
— Ты знаешь, сколько кораблей потеряли мы?
— Около сотни, — безразлично говорит Менелай.
— Сто шестьдесят! Мы даже не смогли разменять корабли один к одному!
— Мы выиграли.
— Гектор ушел! Мы заплатили двумя кораблями за каждый троянский! Богоравный герой Ахиллес, который кровь из носу должен был быть на нашей стороне, — сопливый мальчишка! Во всем флоте только и разговоров о том, как Гектор выкинул его за борт!
— Ахиллес потопил корабль Гектора, — говорит Менелай.
— После того как проиграл бой! После того как мирмидонцы еле унесли ноги с флагмана! После того как этот проклятый чужеземец чуть не убил троянского лавагета! Но он не захотел его убивать! Он позволил ему уйти!
— Нас там не было, — говорит Менелай. — Мы не знаем, что было на самом деле. Я не верю, что этот чужеземец всерьез мог биться с Приамидом.
— Дело не в том, что там было и во что веришь ты, — чуть успокаивается Агамемнон. — Дело в том, во что верят люди, которые составляют нашу армию. А они смеются над Ахиллом, которого раньше чуть ли не боготворили. И они смеются надо мной, ведь именно я пригласил Ахилла в наши ряды. А еще они говорят, что Агамемнон — глупец, который не послушал мудрых людей. Они говорят, что этот хитрозадый Лаэртид предупреждал меня об опасности быть атакованными флотом троянцев, но я его не послушал.
— Так он был прав.
— В глазах людей вождь должен быть непогрешим. Вождь не имеет права на ошибку.
— Все мы смертны, брат. И все мы ошибаемся.
— Только не я!
— Агамемнон, брат, ты — человек. Не бог.
— Лаэртид знал, — говорит Агамемнон. — Он не догадывался, не предполагал, он знал наверняка. Он может видеть будущее. Может быть, он — бог?
— Одиссей не бог, — говорит Менелай. — Все дело в этом чужеземце, Алексе, сыне Виктора. О нем говорят, что он может видеть все на земле. Таков дар, врученный ему богами.
— Чушь! Я не верю.
— Дело не в том, во что веришь ты, — говорит Менелай. — Дело в том, во что верят люди, составляющие твою армию.
— Не так я видел начало этой войны, — признается Агамемнон.
— Троянцы показали, что они не трусы, — говорит Менелай. — Они не будут отсиживаться за стенами Илиона.
— Не будут, — мрачно говорит Агамемнон.
Реалити-шоу «Троя»
Ахейский флот. Восьмой день плавания
Правое крыло ахейского флота
Диомед
— Клеад, вина!
Диомед лежит в своей каюте. Вокруг беспорядок, пустые амфоры валяются вперемешку с предметами одежды и оружием, боевые доспехи свалены в дальнем углу.
Диомед пьян.
Входит Клеад. В его руках две амфоры, которые он ставит подле ванакта Аргоса.
— Что во второй?
— Вода.
— Вылей за борт, Клеад, — говорит Диомед. — Я не пью воды посреди моря. Налей мне лучше вина.
Клеад наполняет кубок.
— И выпей со мной.
Клеад наполняет второй кубок.
— Что слышно?
— Был бой сегодня.
— Да? С кем?
— С троянцами.
— Мы вроде в море. Откуда здесь троянцы?
— Их флот встретился с нашим на рассвете.
— Ха, — говорит Диомед и осушает кубок. — Значит, Лаэртид был прав, а этот богоравный идиот опять ошибся.
Клеад делает вид, что ничего не слышал. Он — не ванакт Аргоса и не может позволить себе думать о вожде вождей как об идиоте. Тем более что словосочетание «богоравный идиот» оскорбляет не только ванакта ванактов, но и богов.
— Кто бился с троянцами?
— Нестор, Аякс и Тевкр Теламониды и Ахилл. Троянцы разбиты и обращены в бегство.
— Потери большие?
— Мы потеряли сто с лишним кораблей. Троянцы меньше.
— Неудивительно, Клеад. Стремясь поразить троянцев размерами своей армии, Атрид нагнал сюда всякий сброд. И те скорлупки, на которых этот сброд плавает, нельзя назвать кораблями. У Гектора же все суда — военные. И новые. Гектор на армии не экономит.
— Гектор тоже был здесь.
— Да? Так наливай, дружище Клеад, выпьем за доблестного Приамида.
— Гектор — наш враг, — напоминает Клеад, но кубки все же наполняет.
— Враг, — соглашается Диомед. — Но это не значит, что я не могу его уважать как врага. Хороший враг, Клеад, он лучше плохого друга. Мне не хватает Одиссея, Клеад. Я хотел бы поговорить с ним, но теперь это случится уже только в Троаде. Или в Аиде, если кто-то из нас не переживет высадку. Выпьем за Гектора!
— За Гектора, — говорит Клеад, и оба прикладываются к кубкам.
— Значит, богоравный Ахилл принимал участие в своем первом бою? — спрашивает Диомед. — Как он себя проявил?
— Никак. — Клеад улыбается. — Говорят, что Гектор даже не стал с ним драться. Просто выбросил за борт.
— Да ну? Наверное, Ахиллес просто в ярости.
— Рвет волосы, — говорит Клеад. — Его позор умножен во много раз тем, что Гектор отступил перед чужеземцем.
— Перед Викторидом? — Диомед почему-то ничуть не удивлен. — Я знал, что чужеземец не так уж прост.
— Аякс Большой утопил три вражеских корабля.
— На то он и Большой. Выпьем, Клеад, во славу Алекса, Викторова сына! Да будет посрамлен Ахилл!
Зрители
— Нет, ну что это за лажа, я спрашиваю? Как это вообще может быть, мать его? Ты это видел?
— Видел.
— Дохлый Гектор вышвыривает Ахилла за борт! Ахилла! Как это может быть?
