Утреннее преображение
Утром, лежа в кровати, Нино заметила, что только что проснувшийся Нико одним глазом не то удивленно, не то отчужденно смотрит на нее, будто сам еще не понимает – проснулся он или нет.
– Давай быстрее! – прошептала Нино.
Нико потер глаза кулаками, как в детстве, когда его поднимали в школу, и спросил сонным голосом:
– Сколько времени?
– Восьмой час.
Ответ тоже как будто из детства… Из открытого окна доносился шум машин с проспекта Руставели. Перед домом щебетали спрятавшиеся в деревьях птички. Город просыпался. Было еще прохладно. Эх, сейчас бы еще поспать… Вдруг Нико вспомнил про вчерашнюю историю. Вспомнил, что этим утром они похищают человека, и сразу же очнулся.
Когда он вышли в гостиную, Гурджиев уже был на ногах, кровать убрана. Видимо, утренний тай чи только что завершился – на слегка раскрасневшейся лысой голове блестели крошечные бисеринки пота. Он стоял боком к окну, смотрел на улицу. Он был одет в кремовые шорты, белую майку и был босиком, его поза выражала спокойствие и надменность. Или Нико это только показалось? Видно, что Рай полностью собрался, как опытный полководец перед боем. Рядом стоял Фуко, как верный оруженосец. Оруженосец выглядел слегка растерянным – не понимал, что происходит.
– «Брабус» на месте, – сказал Гурджиев через плечо, повернулся и потопал к прихожей.
Остальное Нико завершил про себя: «Значит, сейчас Нугзар спустится по лестнице!»
Горозии молча последовали за Гурджиевым. Тот слегка приоткрыл дверь, одним глазом глянул на лестничную площадку и, не поворачиваясь к Горозиям, поднял в воздух указательный палец и прошипел: «Тс-с!»
Фуко удивленно поднял одно ухо – смотрел то на Рая, то на Горозий.
Вдруг все разом посмотрели на потолок – услышали, как на верхнем этаже закрылась дверь, а затем раздались шаги на лестнице.
Гурджиев глубоко вдохнул, подождал несколько секунд и резко открыл дверь. Спускаясь по лестнице, Нугзар Чикобава резко остановился, посмотрел Гурджиеву в глаза. Тот только этого и хотел – встретил взгляд Нугзара и зачавкал губами, подобно грызуну. Нугзар, управляемый взглядом Гурджиева, вдруг потерял вес, как космонавт; взлетел с лестницы на несколько сантиметров и начал в полете снижаться к Гурджиеву. Удивление и страх у него быстро переросли в отупение почти магического характера. Тем временем лестничную площадку заволокло густым, тяжелым, серебристо-серым туманом. Легкий ветерок откуда-то донес запах жареной картошки.
– Иди ко мне, хабиби… – Гурджиев бормотал, раскрыв руки, будто собирался заключать хабиби в объятия, – иди к папочке… иди… иди…
И Нугзар с расширенными глазами молча летел к Гурджиеву. Видно было, что вовсе не хочет обняться с папочкой, но управляющая им сила превосходит его волю.
Нино молилась, чтобы не высунулся кто-нибудь из соседей. А Нико захотелось спрятаться в кладовке.
Гурджиев вышел на лестничную площадку – встретил Нугзара с распростертыми объятиями. А тот смиренно припал головой к сердцу Гурджиева. Без сил, как подрубленный. Не подхвати его Гурджиев, точно грохнулся бы на пол. Не разжимая объятий, Рай затащил Нугзара в квартиру, усадил на пол, прислонил спиной к стене и закрыл дверь.
Все произошло так быстро, Горозии и оглянуться не успели. Стояли на месте как вкопанные. Все действо они наблюдали, как кино. Туман только сделал картинку еще более киношной. А запах жареной картошки возбужденный мозг Нико превратил в приятный аромат соленого попкорна.
Сидевший на полу Чикобава поднял глаза на Горозий и схватился за сердце. Открывал рот беспомощно, как выброшенная на берег рыба. Гурджиев дал ему затрещину. Чикобава сжался, в уголках рта выступила пена.
– А ну-ка! – Гурджиев еще сильнее заехал ему по лицу. – Без фокусов!
В ответ Нугзар издал долгий хрип, постепенно смягчился, обессилел и обмяк… губы сразу почернели, глаза налились кровью, голова упала набок. Лицо быстро распухло и приняло баклажанный оттенок. Гурджиев склонился, эффектно повторил расхожий киножест – зажал сонную артерию Нугзара указательным и средним пальцами. Какое-то время постоял в таком положении, затем произнес: «Мда-а», а про себя с сожалением подумал: «Я часть той великой силы, что вечно хочет добра и вечно совершает какую-нибудь хуйню». Даже в таких ситуациях Гурджиев оставался поэтом.
Увиденное насколько потрясло Нико, что он как только на месте не заскакал. Нино выглядела спокойнее. Спокойствие ее было напускным – ее мозг клокотал, разум безрезультатно искал выход из создавшейся ситуации. Все молчали. Даже Фуко все это время лишь махал хвостом. Нико первым не выдержал, тихо спросил:
– Умер?
Гурджиев подбоченился. Видно было, что он не ожидал такого развития событий. Задумал одно, а получилось совсем другое. По крайней мере, такой вывод сделал глядевший на него Нико. Во всемогуществе Гурджиева в ту секунду даже Нино стала сомневаться.
– Возможно, так лучше… – Гурджиев глянул на окаменевшего Чикобаву и сказал: – Паниковать не надо. Я контролирую ситуацию.
Нино передернуло. Вдруг она увидела, как почерневший и скособоченный Нугзар приходит в себя, его глаза приоткрылись.
Фуко заскулил, лизнул Нугзара в лицо.
– Фуко, фу! – скомандовал шепотом Нико. – Ко мне!
Собака не послушалась, но лизать лицо Чикобавы перестала.
Гурджиев вдруг сел на корточки, заглянул в Нугзару в кроваво-красные глаза:
– Ты жив?
Тот ничего не ответил.
– Слышишь меня? – снова спросил Гурджиев.
Тот заморгал глазами.
– Можешь говорить? – допытывался Гурджиев.
Вскоре изо рта Чикобавы глухо раздалось:
– Могу.
У Гурджиева заблестели глаза. Взгляд у него сейчас был такой чистый и наивный, что, казалось, кинь ему сейчас мячик, он начал бы чеканить его носом, подобно цирковому тюленю. Было видно, что сейчас он скорее импровизировал, чем действовал по какому-то плану, совсем как его любимый Хаус.
Вдруг в брюках Чикобавы запищал мобильный. Нино чуть не завопила. Гурджиев не растерялся, быстро достал из кармана Нугзара аппарат и поднес экран к его глазам, спросив:
– Кто?
– Мой водитель, – захрипел Нугзар.
– Посмотри мне в глаза! – Гурджиев четко и с выражением произносил каждое слово. – Ты сейчас спокойно скажешь водителю, что скоро спустишься. Понял?
– Понял.
Гурджиев нажал на кнопку, приложил мобильный к щеке Нугзара.
– Скоро спущусь, – сказал Нугзар.
Гурджиев отключил аппарат, велел Чикобаве:
– Встань и иди!
Тут он чуть хватанул, Чикобава даже не пошевелился.
