— Могу лишь покаяться, — сказал он вслух, — что, оказавшись с тобой здесь, наедине, я не смог умолчать о своей любви. Впрочем, все равно рано или поздно это должно было произойти.
— Я рада, что все случилось этой ночью, — сказала Анна, придвигаясь чуть ближе к мужу. — Иначе мне пришлось бы еще бог знает сколько дней жить без твоих поцелуев, не зная о том, какой восторг следует за ними.
— А что ты чувствовала, когда мы занимались любовью? — спросил герцог.
— Это невозможно объяснить, — ответила она. — Знаю только, что стала одной плотью с тобой, а ты в это время из простого мужчины превратился в моих глазах в олимпийского бога или, быть может, в архангела. Теперь я действительно принадлежу тебе, и никто не сможет отобрать меня у тебя, верно?
В ответ на этот вопрос герцог крепче обнял жену и пылко заверил:
— Я убью того, кто попытается это сделать! Ты моя, Анна! Моя навсегда, и я никогда не расстанусь с тобой!
— Это мне и хотелось услышать.
Анна посмотрела на мужа с нежностью, улыбнулась, однако во взгляде ее странных глаз все равно читались неуверенность и… беспокойство.
— Ты говорил мне, что я должна ревновать тебя, — сказала она, — но я этого не понимала. Теперь понимаю. Если ты полюбишь кого-нибудь, кроме меня, я, наверное, умру!
— Не бойся, этого не случится. На самом деле я никогда никого не любил по-настоящему, кроме тебя. Как и ты, до прошлой ночи я не имел ни малейшего представления о том, что такое настоящая любовь. Теперь я понимаю, что любовь, которую я знал в прошлом, была второсортной, и меня она больше не интересует.
Анна положила ему на грудь свою маленькую ладонь.
— Как получилось, что в этом мире нашелся такой удивительный мужчина и этот мужчина полюбил именно меня?
— Ну, не так-то много мужчин ты видела за свою жизнь, моя дорогая, — заметил герцог. — Но если тебе так хочется, можешь считать меня уникальным, я возражать не стану.
— Но так и есть, — сказала она. — Я утверждаю это, потому что думаю, что Бог создал нас друг для друга. Или это слишком самоуверенно с моей стороны — говорить такое?
— Это прекрасные слова, — ободрил ее герцог. — И я сам думаю так же. Мы созданы друг для друга, Анна, и я очень благодарен судьбе за то, что сумел найти тебя.
Анна негромко вскрикнула.
— А если представить, что ты не приехал бы тогда в монастырь? Если представить, что ты женился бы на какой-нибудь другой женщине?
В голове герцога промелькнула мысль о Клеодель, и он вдруг понял, что та девушка теперь ничего не значит в его жизни. Сейчас ему было трудно даже вспомнить ее лицо.
— Мы доверились судьбе, — сказал он, — надеясь, что есть некая Сила, которой подвластны наши жизни, и не ошиблись.
Он говорил искренне, и это поражало его, ведь еще совсем недавно ему и в голову не пришло бы произносить такие вещи.
А еще он подумал о том, как самонадеянно считать себя хозяином судьбы.
Теперь он верил, что именно Сила, о которой он говорил, спасла его от брака, в основе которого лежали корысть и обман, именно она привела его в монастырь, где жила Анна.
Герцог повернулся так, чтобы оказаться ближе к ней.
— Давай никогда не будем вспоминать о прошлом, — сказал он. — Я наделал в своей жизни много ошибок, которые не хотел бы обсуждать с тобой, моя дорогая. Не хочу, чтобы ты даже просто знала о них. Теперь я не оглядываюсь в прошлое, смотрю только в будущее — наше с тобой общее будущее.
— Того же хочу и я, — ответила Анна. — И я буду каждый день и час, каждую минуту и секунду стараться сделать тебя счастливым.
Она потянулась к герцогу губами, и, целуя их, он вновь ощутил в себе разгорающийся огонек страсти, впервые в жизни освященный для него мыслью о стоящей за этим силе и воле Божьей.
Анна принадлежала ему всем телом, всем сердцем и всеми мыслями. Занимаясь с ней любовью, он знал, что их души сплетаются в этот момент еще теснее, чем тела, и каким-то мистическим образом становятся частью высшей силы, которая объединила их судьбы.
* * *
Когда герцог открыл, наконец, ставни на окнах, солнце стояло уже высоко в небе.
Одетый в принадлежавшую доктору рубашку, в чужих брюках, которые были слишком длинны для него, герцог все равно сиял от счастья.
Сияла от счастья и Анна. На ней была все та же рубашка, и все так же струились по ее спине и плечам распущенные шелковистые волосы.
Какой же прелестной была она, когда ставила на стол тарелки и чашки и раскладывала еду, которую оставил им доктор.
Одежда Анны и Ворона почти высохла, но герцог сказал, что ее нужно подержать на солнце и только потом надевать.
— Сейчас позавтракаем, — сказал он, — и я схожу поплавать в море.
— Ты уверен, что от этого у тебя не разболится голова? — спросила Анна.
— Я совершенно забыл про свою голову. Думаю только о том, как люблю тебя, моя дорогая, и эти мысли действуют на меня лучше всякого лекарства!
Анна рассмеялась и ответила:
— Можешь порекомендовать это средство нашему доктору.
Герцог вернулся от уже открытой двери, чтобы обнять Анну.
— Всякий раз, когда я смотрю на тебя, ты становишься все прекраснее, — сказал он. — Я думаю, возвращаться в цивилизованный мир будет для нас напрасной тратой времени и денег. Давай останемся здесь до конца жизни, будем носить эти одежды, хотя я, честно говоря, предпочел бы видеть тебя обнаженной.
Анна без тени смущения рассмеялась и ответила:
— Зимой здесь довольно холодно. Русская зима, она морозная даже в Одессе.
— Теперь ты расскажешь мне свою тайну?
— Не сейчас, — ответила она. — Я думаю, у тебя были основания привезти меня в Одессу. Вот там я и расскажу тебе то, чего никогда никому не говорила.
— Пусть будет по-твоему, моя дорогая, — сказал герцог и поцеловал ее — сначала нежно, потом со страстью, жгучей, как само полуденное солнце.
На следующее утро яхта доставила их в одесскую гавань.
Доктор сдержал слово и послал одного из рыбаков на яхту, сказать ее капитану, куда ему плыть. Около четырех часов дня яхта уже причалила к берегу маленькой бухты рядом с хижиной.
Сам доктор появился немного раньше. Герцог и Анна поблагодарили его, и он отправился рыбачить, вновь оставив их одних.
— Я так счастлива, что не хочу быть спасенной, — вздохнула Анна.
— Я тоже, — ответил герцог.
Он закрыл дверь, задвинул засов, подхватил на руки жену и понес ее в постель. Только спустя несколько часов они выглянули на море и увидели подходящую к берегу яхту.
Раньше герцогу никогда не доводилось видеть Одессу, однако она оказалась именно такой, какой он ее представлял.
