Наконец Одноглазый Морти остановился. Обратясь лицом к каменной стене, что-то пробормотал, и буквально на глазах у Руми в стене вдруг проступила массивная железная дверь.
«Странно, что я ее раньше не заметил. Не было, и вдруг откуда-то взялась!» – удивился мышонок и покосился на приятеля. Дини тоже уставился на дверь круглыми глазами.
«Значит, он тоже только что увидел эту дверь», – подумал мышонок. Тем временем Морти извлек из кармана здоровенный ключ, вставил его в замок и не без напряжения повернул. Железная дверь со скрипом отворилась, и конвойные затолкали сусликов в тесную каморку без единого окна.
– Можете сесть на пол. До утра переждете здесь, – небрежно бросил Морти и сделал своим подручным знак уходить.
– Мы хотим есть и пить, – решительно заявил старик Премудрый.
– Заткнись! – рявкнул на него один из крысиных бандитов.
– Тогда хотя бы развяжите нас, ведь все тело сведет, – продолжил старик, но тут уж не вытерпел Морти:
– Сказано – не возникай! Будешь много болтать, придется укоротить тебе язык!
Бандиты убрались прочь, железная дверь захлопнулась за ними. Морти повернул ключ в замке, и вся шайка, грохоча сапогами, удалилась. Когда шум в лабиринте стих, суслики, не в силах больше сдерживаться, разразились горькими сетованиями:
– Куда мы попали?
– Что с нами будет?
– За что они нас так?
– Ох, от голода живот подвело.
– Ой, во рту пересохло.
Жалобы, жалобы без края и конца.
– Не бойтесь! Долго нас здесь не продержат, и утром наверняка дадут поесть, – утешал Премудрый отчаявшихся собратьев. Однако его слова сусликов не успокоили.
– Может, мы до утра и не доживем, – вздохнул Жига. – Камера тесная, воздуха кот наплакал, задохнемся тут все как пить дать.
– Страхи твои пустые, Жига, – откликнулся в темноте Дини. – Здесь имеется вентиляционное отверстие.
– Тебе откуда знать? – покрутил головой Жига, но в потемках так ничего и не разглядел.
– Я чувствую, как по спине струится холод откуда-то сверху, – пробурчал Дини.
Наконец пленники угомонились и, как были, связанные попарно, улеглись на полу. Предельно измученные, они с замиранием сердца ждали своей участи, которой суждено было свершиться наутро. Устало перебрасывались словами, затем погрузились в дремоту.
– Хоть бы от этих веревок окаянных избавиться, – шепнул мышонок своему новому приятелю Дини.
Какое-то время они пробовали высвободиться из пут, но напрасно: пираты потрудились на совесть. Ни ослабить узлы, ни повернуться так, чтобы Руми смог перегрызть веревки своими острыми зубами, им не удалось.
– М-да, привязали нас друг к дружке намертво, – вздохнул наконец Дини. – Придется так и спать.
– Не расстраивайся, Дини, – тотчас откликнулся Руми. – Зато прижмемся спинами и согреемся, – даже в критические моменты мышонок умудрялся сохранить присутствие духа. – Что-нибудь придумаем. Глядишь, к утру котелок сварит что-нибудь путное, – не унимался он. И поскольку Дини ничего не ответил, мышонок лукаво добавил: – Хотя бы манную кашку на завтрак.
Глава пятнадцатая
Всевидящая шкатулка
Когда время подошло к пяти, Роланд вопрошающе взглянул на Балико:
– Что теперь будет?
– Я пошел, – решительно объявил Балико.
– Неужто сумел раздобыть деньжат? – удивился Роланд.
– Нет, – покачал головой Балико. – Но может, удастся как-нибудь договориться.
– По-моему, полная безнадега, – махнул рукой Роланд. – И, между прочим, опять дождь припустил. Нет смысла туда идти.
– Как сказал, так и сделаю, – стоял на своем Балико.
– И волшебник этот, скорей всего, не явится.
– Ну и пусть.
– Не побоишься пойти один? – пытался удержать приятеля Роланд.
Балико молча повернулся и шмыгнул к себе в каюту. Облачился в сухие штаны и рубашку. Куртка была насквозь мокрая, свитер тоже, за эти несколько часов одежда не успела просохнуть. Взгляд Балико упал на соседнюю койку: куртка Руми так и валялась там, где оставил ее хозяин, – у него под одеялом.
«Вот и отлично, – подумал Балико. – Руми не пожалел бы куртки ради друга. Если на то пошло, ведь и вымок я до нитки, пытаясь ему помочь».
Он натянул куртку на себя и с довольным видом застегнулся. Одежка пришлась ему впору, к тому же оказалась очень теплой. Затем он извлек из своих запасов бережно хранимый складной ножик. Вдруг да старый волшебник согласится взять его в обмен на услугу – одним глазком глянуть в шкатулку.
«А приятелю его отдам свой вышитый кошелек. Неважно, что пустой, главное – красивый. И сам по себе стоит два золотых, не меньше», – подумал Балико и двинулся в путь.
Капитан вроде бы не предупреждал команду, что вечером-де запрещено покидать корабль, но Балико предпочел за разрешением не обращаться, а то еще, чего доброго, не отпустят. Палуба оказалась безлюдной, холодная, ветреная погода заставила моряков попрятаться по каютам и в кубрике. Лишь двое вахтенных, Бруно и Франци, совершали обход каждые десять минут. Балико притаился в закутке под трапом и, как только вахтенные прошли мимо, крадучись спустился с судна. Пригнувшись, преодолел открытое пространство у причала и, лишь вступив на территорию базара, выпрямился. По главной базарной улице мышонок припустился бегом. Часов у него, конечно, не было, но он и без того чувствовал, что время поджимает. Дорогу он запомнил отлично и без труда добрался до лавки Руфина Нафталина.
Послышался отдаленный бой часов – ровно шесть.
«Во всяком случае, не обвинят меня в том, что я заставил их ждать», – мелькнула утешительная мысль.
Жалюзи лавчонки по-прежнему были опущены, однако все четыре замка с двери исчезли. Балико оглянулся по сторонам: горбуна-полевки не было и в помине. Он постучал в дверь. Не получив ответа, чуть обождал и опять стукнул. Ответа вновь не последовало. Балико осторожно нажал на ручку двери, дверь отворилась, и мышонок заглянул внутрь.
При слабом свете моргалки он увидел в дальнем углу комнаты Руфина Нафталина и старика лавочника; склоняясь друг к другу, оба увлеченно что-то разглядывали. Осмелев, Балико шагнул внутрь, но старики были настолько поглощены своим занятием, что даже скрип двери не заставил их обернуться. Балико учтиво кашлянул разок-другой и нарушил тишину:
– Добрый вечер!
– Ага, вот и наш мышонок пожаловал! – приветливо откликнулся Руфин. – Проходи, сынок, не стесняйся.
Балико подошел ближе, чтоб повнимательней рассмотреть волшебника. Лоснящуюся шкурку теплого каштанового оттенка укрывал черный бархатный халат. Видно было, что маг уже не молод, но умные глаза его поблескивали такой живостью, что Балико усомнился в словах старого лавочника. Немыслимо вообразить, чтобы волшебнику было триста лет! Руфин улыбнулся и задорно кивнул:
