— Славка — он такой, может порой эдакое загнуть… Еще какие новости? Я вот тут сижу, свежую прЭссу листаю — прям-таки ужас нечеловеческий.
— В смысле?
— Знаешь, Андрюш, почти поверил. В упыриный лик нашего Петра Николаевича поверил.
— Волшебная сила искусства, — усмехнулся Комолов. — Упырь не упырь, здесь, как говорится, суду виднее. Но то, что Московцев — не без дерьмеца мужик, лично у меня сомнений не вызывает.
— Так ведь в каждом человеке волчьей шерсти клок имеется, — рассудил Владимир Исаевич. — Интересно, а как же он сейф-то, того… подломил? Тут ведь, какие-никакие, навыки требуются?
— А зачем ломать, когда можно родным ключом открыть?
— Тогда все равно надо знать, где тот ключ сыскивать.
— А Радецкий покойный его на шее, на шнурочке таскал.
— Да ладно?
— Я сам лично видел, — утвердительно кивнул Комолов. — Вот ведь вроде хитрожопый был старик, прижимистый, что называется «из раньшего времени», а за такую элементарную вещь не подстраховался. Все свое — с собой носил.
— Все, хватит! — спохватился хозяин кабинета. — Я всех этих гадских подробностей знать не желаю… А ты, значит, Андрюша, полагаешь, что с Московцевым — там и до суда дойти может?
— Машина запущена, люди заряжены, бумаги дыроколом про́ткнуты. Это ж как ядерная реакция — далее все само собой расползается. Останавливать — себе дороже.
— Ну да, ну да. Вот только… Как ни крути, малость некрасивая история получилась, не находишь? Человек, можно сказать, пошел навстречу, а мы…
— Да бросьте вы терзаться! Если бы человек пошел нам навстречу из искренних побуждений, то еще куда ни шло. А Московцев в данном случае был движим исключительно корыстью и тщеславием. Что есть грех.
— Ты бы, Андрюша, не за чужие — за свои грехи беспокоился.
— Ой, я вас умоляю!
— Я к тому, что «густо кадишь — святых зачадишь». Ладно, скажи-ка мне лучше: ты уверен, что следствие пройдет без сучка-задоринки? У Витьки Брюнета гестапо мощное, как бы нам не облажаться по полной.
— Архипов нас пока ни разу не подводил. Опять же баба у него — районный судья. А такой убойный тандем хрен перешибешь.
Владимир Исаевич задумался, несогласно качнул головой:
— Э-э-э-э, Андрюша, не говори «геть», пока… Опять же: всё когда-нибудь случается в первый раз. Что там у нас по питерскому трубному делу вырисовывается?
— Документацию активно собирают, люди работают, — охотно взялся озвучивать Комолов. — В Следственном Комитете этой темой очень заинтересовались, так что они готовы подключиться на любом этапе.
— Что «готовы» — это хорошо. Вот пусть тогда прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик, и подключаются. Так чтобы… э-э-э-э… — Владимир Исаевич бросил взгляд на календарь-раскладушку. — Ч-черт! С этими новогодними праздниками ничего заранее не распланируешь. В общем, пометь себе: кровь из носу нужно запустить эту карусель во второй декаде января, не позднее. Мне и так уже все телефоны оборвали. ОТТУДА!.. И учти, Андрюша, тема эта — она и в наших с тобой интересах. Прихватят Брюнета за причинное трубное место, тогда ему по-любому будет — не до Московцева, не до картины.
— Понял, Владимир Исаевич. Все сделаю, — подтвердил «мальчик с лицом трефового валета».
Он и в самом деле был не только угодливый, но и понятливый.
«Далеко пойдет, щусёнок!..»
Санкт-Петербург, 13 декабря, вт.
— Отсюда резюме: супротив нашего Петра Николаевича имеют они на сегодняшний день самую малость. Да и та, при желании, отбивается на раз-два, — заключил Петрухин.
Совещание «боевой тройки» в кабинете решальщиков продолжалось.
— Лично я не торопился бы с выводами, — возразил как всегда осторожный Купцов. — Возможно, мы пока чего-то еще не знаем.
— А можно поподробнее? — попросил Брюнет. — О том, что мы УЖЕ знаем?
— Во-первых, есть показания соседей, которые видели машину Московцева во дворе. Причем все они видели момент приезда, но никто не обратил внимания на отъезд. Что удивляет.
— А факта посещения квартиры антиквара Московцев с самого начала и не отрицал, — парировал Дмитрий.
— Не отрицал, но это еще ничего не доказывает. Далее: имеются показания домработницы Радецких — западенской гастарбайтерши Олеси Ганичкиной о том, что между ее хозяином и Московцевым имел место спор на повышенных. В ходе которого тот якобы открыто угрожал антиквару.
— Опять же, со слов твоей… хм… нашей Яны Викторовны, Московцев действительно угрожал антиквару. Только не убийством, а раздуванием скандала. В том числе посредством СМИ.
— Слов нет, это ему замечательно удалось, — откомментировал Брюнет, покосившись на пачку газет. — Скандал на пять баллов!
Десять минут назад босс без закуски жвахнул полстакана коньяка и сейчас немного приоттаял.
— Наконец, весьма важная улика — мобильный телефон Московцева, найденный на месте убийства. По версии следствия, он обронил его, простите за пафос, «в пылу борьбы», — продолжил перечислять контрдоводы Леонид. — Правда, в местном отделе полиции лежит заявление, что телефон был у него похищен неизвестными злоумышленниками в результате грабежа в подъезде собственного дома. Вот только на месте оперов я бы… э-э-э-э… тоже посчитал таковой грабеж умелой мистификацией.
— По-твоему, он сам себе морду разбил? Разбежался в парадном и… хлобысь об косяк? — съязвил Петрухин.
— Дима! Мы очень долго можем спорить и выстраивать самые невероятные версии. Однако время идет. Яне Викторовне скоро нужно звонить Ощуркову и либо договариваться, что допрос под протокол состоится, как и запланировано, сегодня днем, либо придумывать правдоподобную причину переноса такового.
— А что конкретно от нас сейчас требуется? — спросил Брюнет.
— Мы должны коллегиально решить: станет ли Московцев официально озвучивать историю с подарком Ван Хальса «сами-знаете-кому», или же пока подержать этот козырь в рукаве?
Все трое «коллегиально» задумались.
При этом инспектора, занимавшие перпендикулярную позицию по данному вопросу, выразительно поглядывали на босса. Так как в любом случае решающее слово должно было остаться за ним.
Дымно-табачно заклубившись, в кабинете подвисла напряженная пауза.
Наконец, Виктор Альбертович снова покосился на пачку газет и озвучил:
— Шут с ними, делаем! С «историей»! Газеты жаждут свежих скандалов и сенсаций? Ну так они их получат. По полной! Хрен им между…
Ну да, «человек предполагает, а Бог — смеется».
Не успел Брюнет закончить свою тираду, как в кабинет решальщиков влетела Яна Викторовна и с порога выпалила:
— Мне только что позвонил следователь. Рано утром Московцев доставлен в тюремную больницу.
