— Что, уже успел со своей поцапаться? Быстро вы.
— Не суди, друг мой, по себе. А лучше — оцени служебное рвение. И, желательно, в премиальном приказе.
— В каком смысле рвение? — не понял Брюнет.
— В прямом. Сейчас Купцов биллинги подвезет, и мы с ним займемся их творческой расшифровкой. И работка там, чую, предстоит стахановская.
— Ага. Я тоже про это в курсе.
— Про что?
— Стаханов начал с забоя, а кончил запоем, — хохотнул Виктор Альбертович. — Ну, раз такое дело, то и я с тобой за компанию. Малеха устаканюсь…
* * *
В ожидании возвращения Купцова инспектор с боссом приговорили примерно треть содержимого «желтенькой бутылочки».
Язык у слегка захмелевшего Брюнета развязался, и в какой-то момент он взялся мазками/штрихами озвучивать Дмитрию последние, крайне невеселые новости под грифом «совершенно секретно». Предварительно взяв с того слово: «Только Леониду Николаевичу и Янке про это — ни гу-гу!»
— Вот такой, Борисыч, вытанцовывается карамболь с канителью. Похоже, мы стоим накануне грандиозного шухера. Эдак они и в самом деле примутся всех скопом на кичу сажать.
— Не сгущаешь?
— Сгустки, безусловно, присутствуют. Но! Лучше перебздеть, чем… Но я сейчас не об этом. Меня в энтой драме иное бесит люто.
— Что именно?
— Допустим, мы знали и поставляли. Но! На минуточку! А заказывал-то кто? Это ж ни хера не наша самодеятельность! Сначала им были потребны трубы дико дорогие, потом — почти бесплатные. После — такие, опосля — эдакие. Мне-то, сам понимешь, монопенисуально — за ваши деньги, как говорится, любой каприз. А теперь, получается, мне одному паровозом иттить?
— Витя, а можно еще раз и на пальцах? А то я никак не могу уловить: в чем фишка-то?
— Объясняю: магистральные трубопроводы для газа и тепловой энергии хотя и отличаются, но незначительно. Там даже по стали и по параметрам ГОСТы одинаковые, разница только в изоляции — у «тепловых» она дороже. Это первый момент.
— Экие ты слова научился выговаривать, — усмехнулся Дмитрий. — «Параметры», «госты»… Опять же «изоляция». Хотя… за изоляцию ты и раньше был в курсе.
[21]
— А ты, Борисыч, поварись с мое в эНтом бизнесе, хрен ему между, еще и не так языком раскорячишься. Ладно, движемся далее. Момент второй: труба б/у стоит дешевле новой примерно в два раза. И, наконец, момент третий — газовая труба б/у не хуже новой водопроводной. Так вот, как ты выражаешься, «фишка» заключается в сумме этих трех моментов. А именно: на протяжении последних годков восьмидесяти в питерские теплотрассы в основном кладут только бывшие в употреблении и «перелицованные» газовые трубы.
— Фига себе! Лихо! А «перелицованные» это?
— За копейки покупается отслуживший газпромовский секонд-хэнд. Затем его пескоструят…
[22]
— Чего струя́т?
— Песко-стру́ят. Очищают от грязи, — объяснил Виктор Альбертович.
— А! Так бы и говорил.
— А я так и говорю. Затем их обматывают новой изоляцией, которая нужна для труб горячего водоснабжения, и продают городу. А тот их, соответственно, закапывает. Дело в общем немудреное, на кустарном уровне снять изоляцию с газовой трубы можно даже в пункте приёма металлолома. Но то — адский труд, за который мало-мальски приличная компания не возьмётся просто из-за нехватки времени. Поэтому в практику вошла такая процедура, как профессиональное снятие изоляции с газовых труб и замена её на «тепловую». Между прочим, услуга существует относительно законно. В промышленных объёмах её нынче оказывают несколько заводов. В том числе — наш «магистральный», на Вологодчине.
— Все, теперь понял. То есть укладываемые при ремонте городских теплотрасс трубы процентовались как новые, а значит, и бюджет платил за них как за новые?
— Именно.
— Прелестно! А что же Город? До сей поры был не в курсе?
— Борисыч, я тебя умоляю! Не знать об этом в Смольном не могли. Причем на самом высоком уровне. Но до недавнего времени в этом никто не видел ничего криминального. Даже наоборот — гордились серьезной экономией. А тут вдруг началось шевеление неприятное. Впрочем, совсем не «вдруг», разумеется.
— Хм… А куда девалась возникающая финансовая дельта? Откат? Или шла в черную прибыль?
— Да в том-то и дело, что последние месяцы не только «дельта», но и часть денег, которые как бы платили за трубы, они вообще не доходили до поставщиков.
— А-а?
— Бэ. Эти бабки утекали в предвыборную кампанию. Грубо говоря, на государственном уровне разрабатывались кривые схемы с объяснением: дескать — да, с одной стороны, технологические нормы слегка нарушаются, но с другой — надо бы, ребята, чтоб «ЕдРо» обязательно победило. А у каждой победы есть своя цена. И цена эта — в у. е. Врубаешься?
— Более чем. Изящное решение. Кстати, Московцев в курсе за эти темы?
— Разумеется. Думаю, он как раз под таким соусом в руководящие партийные органы и попытался сунуться.
— Тогда худо, — вздохнул Дмитрий. — Значит, все-таки имеется у Петра Николаевича какой-никакой компроматец.
— Да брось! — отмахнулся Брюнет. — Ежели станет по-настоящему ХУДО, под замес попадут все. Включая нашего Петню, хрен ему между… Он, дурачок, до сих не может того понять, что у нынешней Власти рук, они же лапы, до черта великого. И руки эти сосуществуют независимо друг от друга.
— Разжуй?
— Жую. В наши дни, когда одна рука власти мне, к примеру, говорит: «Витя, сделай, будь ласка, так-то и так-то — а мы тебе за это грамоту дадим, с формулировкой „За деятельное участие в формировании материальной базы предвыборной кампании“», — не стоит сразу срываться с места и бежать в магазин, торгующий фоторамками. Потому что, может так статься, что рука власти за другим порядковым номером тебе же на ушко ласково так шепнет: «Готовься, Витя, мы к тебе скоро с обыском придем». И вот эту ситуацию лично я характеризую одним коротким, но очень емким словом.
— Блядство?
— Мудрый ты человек, Борисыч! Давай наливай. Хочу за тебя выпить.
— Может, лучше за успех нашего безнадежного дела? — предложил встречный вариант Петрухин, обновляя стаканы.
— Может. Но это уже следующий тост… Да и — не забудь! Купцову за наши трубные заморочки — ни слова!
— Опасаешься отпускать его в Органы вооруженным багажом эксклюзивных знаний?
— Нет, как раз в этом смысле я в Леониде Николаевиче абсолютно уверен.
— А тогда что?
— Опасаюсь, что их благородие, прознав за «безнадежность» нашего дела, благородно передумает и решит остаться. Дабы благородно разделить печальную участь своих неблагородных товарищей.
