Несмотря на то, что женщины в данный момент были одни, далее Ирина все равно перешла на шепот:
— А вы знаете, что он в вас влюблен?
— Правда? А откуда ты?..
— Я давно догадывалась, что Лёнька по кому-то… В общем, сохнет… А вот сейчас, когда увидела, как он на вас смотрит…
— И как же он смотрит?
— С обожанием!.. Ну что вы смеетесь? Я серьезно говорю!
— Нет-нет. Я не смеюсь. Извини, пожалуйста.
— Так вот, Яна! Вы мне тоже понравились.
— Спасибо.
— Поэтому знайте: если что, с моей стороны возражений не последует. Ну, а то, что у вас маленький сын, — это ничего страшного. Не волнуйтесь, со мной малыши обычно ладят…
— …А вот с Иркой — это удар ниже пояса!
— Ну, допустим, на подобный удар я и сама способна.
Юрисконсульт потянулась за костылем, и Купцов, изобразив испуг, шустро отскочил от кровати.
— Да, и вообще: с чего вдруг вы, Леонид Николаевич, решили, что я изменила свою позицию в части… э-э-э-э… наших с вами отношений?
— А знаете, Яна Викторовна, какое ключевое слово в произнесенной вами фразе? — расплылся в довольной улыбке инспектор.
— И какое же?
— «Наших с вами».
В этот момент подал голос купцовский мобильник. Заблаговременно предупреждая, что комиссарского тела возжелал ни кто иной, как инспектор Петрухин.
Леонид подошел к окну, комфортно разместился на широком подоконнике и лишь тогда, с большой, надо признать, неохотой, ответил на входящий:
— Здравия желаю!
— И вам не хворать! Купчина, ты еще в больничке? Подле очаровательных ножек нашего не менее очаровательного юриста?
— А что, ты уже скучаешь по мне?
— Не то слово! Слухай, когда будешь уходить, доберись до кабинета Наташки. Она чего-то трубку категорически не берет. Наверное, на операции.
— А, может, она просто не хочет тебя слышать?
— Да быть такого не могёт! Короче, оставь там для Натахи записку. Чтобы, как освободится, сразу мне отзвонилась.
— Вы бы определились, господин инспектор: по кому все-таки скучаете — по мне, или?..
Пока приятели обменивались взаимными пикировками, Яна Викторовна, улучив момент, подхватила со столика косметичку и принялась торопливо набрасывать экспресс-макияжик.
— …Шутка не удалась, шлифуй дальше, — вынес заключение Петрухин. — Между прочим, нам тут Брюнет новую халтуру подогнал.
— Денежную?
— Скорее, идиотскую. Из разряда «чищу карму, отрубаю энергетический хвост».
— А поподробнее?
— А подробнее — когда вернешься. Всё, давай особо там не рассиживайся. А то чё я тут, в одиночку, с минетджерами воюю? Пока-пока…
— Что-то случилось? В конторе? — поинтересовалась Асеева, пряча зеркальце.
— Случилось. Но не в конторе, — подтвердил Леонид. — Похоже, опять придется отрабатывать сторонний брюнетовый заказ. М-да… Что-то в последнее время я все чаще стал ощущать себя… проститутом.
— Надеюсь, хотя бы высокооплачиваемым?
— О да! И от этого ощущения становятся еще гаже.
— Попробуйте жертвовать получаемые гонорары на благотворительность. Может, станет немножечко легче?
— Именно этим я собираюсь заняться в самое ближайшее время.
— «Этим» — это чем?
— После твоей выписки я намереваюсь вытребовать у Брюнета недельку благотворительной реабилитации. И… — Купцов собрался с духом и выпалил: — И отправиться с тобой куда-нибудь в теплые края. С тобой и с Глебом, разумеется.
— Даже так? — прищурилась Яна Викторовна.
— Конечно. Тем более что с моим великовозрастным чадом ты уже знакома.
* * *
— Я тоже считаю, Борисыч, что всё это — муть полная. Но не мог же я в циничной форме указать на дверь заместителю главы КУГИ! Особенно теперь, когда у нас только-только начало выстраиваться подобие нормальных внерабочих отношений.
Проводивший чиновника до дверей служебного автомобиля Виктор Альбертович вернулся в свой кабинет, где они с Петрухиным немедля затеяли обмен впечатлениями.
— Допустим. Но какого хрена он к нам-то прискакал? С его возможностями можно зарядить весь личный состав ГУВД. Как минимум, отдел по борьбе с мошенничеством.
— Нарышкин не хочет обращаться в полицию, резонно опасаясь утечки информации, — объяснил Брюнет. — Сам посуди: ну как эта история дойдет до журналюг? А сейчас это особенно нежелательно. С учетом той кутерьмы, что нынче творится в Смольном. Хрен ему между…
— Да, это было бы забавно! — захохотал Дмитрий. Представив себе фантасмагорическую картину: огромный бетонный фаллос разит, наподобие орудия таранного типа, парадный подъезд штаб-квартиры городского Правительства. Протискиваясь аккурат между парных кваренгиевских колонн. — Да, а что за кутерьма?
— Да там, почитай, две трети народу на чумоданах сидит. В ожидании новых кадровых подстав со стороны преподобного Георгия.
[3]
— Тем более. Получается, Нарышкина в любой момент могут — за ушко, да на солнышко? Какой тогда нам смысл евойную задницу облизывать?
— А мы облизываем не нарышкинскую задницу, а кресло, в котором она сидит. Разницу улавливаешь?
— Примерно.
— Вот и славно. Короче, чего мыслишь?
— Пока я вижу здесь только две зацепки, — неуверенно признался Дмитрий.
— Выкладывай. Что я из тебя всё как клещами?
— Во-первых, водитель Миша. Который оба раза отсутствовал, но при этом знал, в какой именно магазин во время его отсутствия отправится хозяйка.
— А резон?
— Да шут его знает! Может, ему за работу недоплачивают? Или мадам чем-то обидела? Да мало ли может быть причин?
— Хорошо, согласен. Что «во-вторых»?
— Госпожа Нарышкина оставляла машину в так называемой «вип-зоне», где обычно паркуется руководство магазина. Наверняка этот сектор контролируется камерами.
— Толково! — похвалил Брюнет. — А с самой мадам пообщаться не хочешь?
— Если честно — нет. Мадам — клептоманка, так что у нее, по определению, с психикой не в порядке. А уж с учетом нынешнего «усыхания»… Не, я психов боюсь.
— А кто не псих? Покажи!
— Тоже верно. Именно по этой причине я намереваюсь подогнать к Нарышкиной своего специально обученного человека. К слову, его услуги недешевы.
