– Да, у меня в отряде была девочка Таня, и она утонула. Ну и что? Это ни для кого не секрет. – Ваську поразило, каким равнодушным голосом все это было сказано. – Иди к отряду.
Петухов отвернулся, оставив Ваську в полном недоумении.
– Кстати, – бросил он через плечо, – старшего вожатого зовут Николай Степанович.
Глебов не заметил, как дошел до административного корпуса. Все мысли путались в его голове. Малейшие внятные объяснения всему происходящему, которые он успевал себе придумать, тут же разбивались о совершенно непонятную действительность.
В холле первого этажа десятилетки бегали вокруг стола для пинг-понга, играя в вышибалы. Ракетки были только у двоих, остальные играли книжками. Делали они все это так азартно, так громко кричали, так активно переживали проигрыши, что никто даже голову не повернул в сторону вошедшего Глебова. Воспользовавшись тем, что на него не обращают внимания, Васька проскользнул к двери кабинета начальника. Прежде чем повернуть ручку, он задержал дыхание – в этот раз ему должно было повезти – и толкнул дверь.
Дверь открылась.
Он не знал, что хочет здесь найти. Кабинет как кабинет. Большой стол, заваленный папками и бумагами, два телефона, один без кнопок, вдоль стен стулья, длинный-длинный шкаф, также забитый папками и книжками.
Глебов наугад достал одну папку. Какие-то накладные.
Следующую. Договора.
Самую толстую на этой полке. Списки детей.
Крики за дверью стали громче, а потом совсем стихли. Слышался только звонкий стук шарика о стол.
Что же тут можно найти?
Васька оглянулся еще раз. Над столом фотографии, большие и маленькие, в рамке и без. И везде был Петухов. С детьми, с вожатыми, с большими начальниками. Вот Сергей Сергеевич на фоне центральных ворот, охраняемых с двух сторон барабанщицами. Целенькие еще, новенькие. На другой фотографии на фоне барабанщиц был снят дворник. Только не такой, как сейчас. А моложе, стройнее, в парадном костюме и в галстуке.
Лица, лица, лица. У Васьки зарябило в глазах.
Вдруг он хлопнул себя по лбу и опять схватился за толстую папку, быстро перелистал несколько страниц. Списки ребят этого года. В графе «Старший вожатый» что-то зачеркнуто.
Когда утонула Таня? Лет пятнадцать назад. Где же эта папка?
Выхватил другую, потом следующую.
Ага, вот! Четвертый отряд, вожатые Сергей Петухов и Елизавета Рамзаева. Дети…
Палец с обкусанным ногтем пробежал по списку.
Вот она – Таня Захарова, рядом стоит вопросительный знак, прочерк и коряво приписано: «Выбыла».
Васька заторопился, зашелестел листочками. Вот. «Старший вожатый – Николай Степанович Головко».
Головко, Головко…
Он схватил первую папку и чуть не закричал от ужаса. В графе «Старший вожатый», где только что было вымарано какое-то имя, четко и ясно, без помарок и зачеркиваний было выведено: «Николай Степанович Головко».
Холл взорвался криками. Васька вздрогнул, листочки рассыпались по полу. Он не стал их поднимать, а только испуганно посмотрел себе под ноги.
Он вписал имя старшего вожатого. Того, что был пятнадцать лет назад. И это имя мог знать только один человек. Тот, кто работал тогда в лагере, тот, кто был вожатым.
Сам Петухов.
Бедный Володя. Он поговорил с начальником – и его не стало.
«И я поговорил», – мелькнуло в голове Глебова.
Шарик застучал с удвоенной быстротой. Ваське показалось, что его сердце начинает биться так же быстро. Он захлопнул опустевшую папку, осторожно поставил ее на место и скользнул к двери.
Ребята загалдели, затопали ноги – шла подготовка к очередной партии. Шуршание по кафелю десятка подошв сказало о том, что игра началась.
Васька чуть приоткрыл дверь, просочился в щелочку. На него по-прежнему никто не смотрел. Он быстро окинул холл взглядом. Нет, все-таки смотрят. Это плохо…
Около выхода, прижав к груди охапку цветных флажков, стоял Коля Смирнов. Рубашечка и шортики на нем были аккуратно наглажены, волосы причесаны, сам он выглядел румяным и довольным. Губы растягивала широкая улыбка. Далеко-далеко, еле пробиваясь сквозь стук шарика, практически сливаясь с ним, послышалась барабанная дробь.
Васька взглянул в пустые глаза мальчика и понял, что в кабинете он обо всем догадался правильно. И барабанщица об этом знает.
Надо во что бы то ни стало добраться до Ленки с Серегой.
Взгляд Коли стал жестче.
«Значит, кто кого? – внутренне усмехнулся Васька. – Посмотрим, как вы мне помешаете…»
Он шагнул к двери. Коля шагнул навстречу.
Охота на Глебова началась.
Глава XI
Охота началась
Васька не спеша обошел стол с играющими. Коля, не отрываясь, следил за ним взглядом. Распахнулась дверь, пройдя сквозь чуть покачнувшуюся фигурку мальчика.
Он прозрачный?
Ваське сразу стало весело. Раз Коля прозрачный, значит, ничего сделать не может. А если ему так хочется за ним ходить, пускай ходит. Ему, Ваське, от этого не будет ни тепло ни холодно.
Глебов посмотрел сквозь стеклянные двери. Вроде бы там все было спокойно, толпа призраков не ждала его у выхода, чтобы схватить и не дать уйти с раскрытой тайной. Только Коля как-то нехорошо на него смотрел…
Играющие ребята загалдели, отмечая очередную партию. Дверь шарахнула, впуская несколько человек. Впереди чуть не бежал Максим, за ним четверо старших что-то несли на руках. Дальше бежали ребята из третьего отряда.
– Разошлись все! Быстро!
На Максиме лица не было. Увидев его, малыши тут же побросали ракетки и книжки и как шарики раскатились по всему холлу. Мимо замершего Глебова пронесли Лену. Руки и ноги ее безжизненно болтались, синеватое лицо было запрокинуто.
Максим как слепой налетел на Ваську.
– Чего стоишь? – вдруг заорал он. – Зови врача!
Глебов бросился вверх по до боли знакомым лестницам и коридорам. Бежать далеко не пришлось. На шум сверху спускалась испуганная худенькая девушка в белом халате.
– Скорее! – Максим вырвал Лену из рук ребят и через ступеньки помчался к медсестре. – Она, наверное, наглоталась воды.
Глебов попятился.
Лену хотели утопить? Или она сама утонула? Но она ведь не умеет плавать. Зачем ее понесло на глубину? А если не понесло, если ее туда потащили? Значит, все-таки пытались утопить…
Васька попятился и спиной наткнулся на что-то жесткое. Резко повернулся. Воздух перед ним начал густеть, в нем появилось белесое вытянутое пятно.
Он не стал досматривать, что из этого пятна может произойти – и так было ясно. Куда же здесь без барабанщицы? Он прыгнул в сторону и помчался вниз.
