Серега стал медленно сползать.
– Не смей! – Васька с разбегу налетел на барабанщицу. С тем же успехом он мог наскакивать на стену. Плечо пронзила жуткая боль.
– Не трогай его! – Лена встала перед барабанщицей во весь свой невысокий рост. – Посмотри на меня! Слышишь? Ты! Посмотри!
Статуя, не глядя, повела рукой, и Лену отбросило как пушинку.
Рядом с Серегой возник Платон. Статуя оставила флагшток в покое и стала наблюдать, что там творится наверху. Вожатый облетел вокруг Щукина несколько раз.
– Немедленно спускайся вниз! – приказал он. – Сейчас же!
Серега замер, сильнее обхватив флагшток. Платон снова облетел вокруг и опять завис над ним.
– Спускайся и становись в строй.
– Отвали, – послышалось сверху, и шест мелко задрожал – движение по нему продолжилось. Услышав эти слова, Глебов довольно улыбнулся. Что ни говори, а Щукин умеет разговаривать со взрослыми.
Платон растворился в воздухе. Но вместо него рядом с шестом на земле возникли снулые фигуры Васильева, Кубинова, Гусевой и всех тех ребят третьего отряда, что успела забрать к себе Таня. Под барабанную дробь они стали оттеснять Ваську от флагштока.
– Что же вы делаете! – К шесту сквозь ребят бежал дворник. – Не трогайте!
Кого не трогать, было непонятно, потому что дворник махал руками на всех.
Статуя отвлеклась от созерцания висящего Щукина, повернувшись на голос. Васька замер.
Сейчас она посмотрит на дворника, и он исчезнет.
Глебов завертел головой в надежде найти где-нибудь помощь.
Казалось, что все вокруг поглотила тьма. Пространство футбольного поля от костра до флагштока заполнили призраки. Одни стояли неподвижными столбиками в шахматном порядке, другие медленно приближались. Между ними бегали немногочисленные оставшиеся ребята. Теперь они их видели. Призраки сгоняли всех в круг около затухающего костра. Сами они ничего сделать не могли, ждали барабанщицу. Статуя, видимо, решила отложить окончательный разбор на потом. Сначала она собиралась снять с шеста Щукина.
– В чем дело?
Через футбольное поле шла Таня. Она двигалась легко, едва касаясь босыми ступнями земли, ее светлое тело в выцветшем купальнике слабо фосфоресцировало. Девочка остановилась напротив Васьки, строго посмотрела ему в лицо. Потом подняла голову – Щукин все еще висел на скользкой трубе. Он даже ухитрился вновь уцепиться за нее ногами и немного подтянуться вверх. Теперь ему нужно было только вытянуть руку, чтобы дотронуться до злополучного флага.
– Ты мне мешаешь, – тоненьким голоском проговорила Таня, вновь уставившись на Глебова. – И ты тоже, – она повернула голову в сторону подошедшей Лены. – И он, – ткнула она пальцем в темноту, туда, где болтался Щукин. – Вас здесь быть не должно.
– Таня? – Дворник стоял, прижав руки к груди, с испугом глядя на все происходящее.
Статуя быстро развернула его к себе, пристально посмотрела в глаза. Дворник дернулся и начал истончаться.
Щукин последний раз перебрал руками и наконец ухватился за флаг.
В этот момент статуя отбросила от себя ставшего неопасным дворника и вновь тряхнула шест. Увлеченный сдергиванием флага, Щукин отпустил одну руку и, когда статуя опять качнула шест, не удержался – его ноги соскользнули, и он повис на тряпке.
Лена взвизгнула, схватив Ваську за плечо. Глебов снова зажмурился, медленно считая до пяти.
Если Серый оттуда упадет…
Он открыл глаза. Щукин все еще болтался на верхотуре. Головы стоящих внизу были повернуты к нему.
– Все готово, – вкрадчиво произнес вынырнувший из темноты Петухов. При его появлении все остальные призраки растворились в ночи.
– Лагерь мой! – радостно воскликнула Таня и захлопала в ладоши. – Здорово! Заканчивайте с ним и пойдем к ребятам.
– Хорошо. Сейчас все сделаем.
Начальник побежал к костру непривычной мелкой рысцой.
Ткань затрещала. Щукин задрыгал ногами, пытаясь уцепиться за шест. Наверху что-то трыкнуло, трос засвистел, спуская Серегу вместе с флагом. Васька вскочил, зачем-то вытянул руки, пытаясь смягчить приятелю падение, получил ботинком в лоб и вместе с другом свалился на землю.
– Флаг спущен! Смена кончилась, – с отчаянием закричала Лена.
Статуя тут же подхватила девочку, перевернула и потрясла, заставляя ее замолчать. От этого невероятного кульбита Лена ахнула, задохнулась и закашлялась.
– Не тебе об этом говорить, – прошипела Таня. Лицо ее изменилось, оно стало синюшным, губы побелели, глаза вылезли из орбит, волосы встали дыбом, на скрюченных пальцах появились длинные кривые ногти. Все это Лена могла очень хорошо разглядеть, потому что барабанщица держала ее прямо перед утопленницей.
– Смена закончилась. – Васька никак не мог выползти из-под придавившего его Щукина. – Убирайтесь отсюда.
Барабаны стихли.
Статуя непонимающе повела головой, а потом разжала руку, выпуская Лену, которая свалилась прямо на копошащихся у флагштока ребят, но тут же вскочила и побежала к костру.
– Нет! – завизжала Таня. – Смена не кончилась! Она только началась!
Но ее никто не слышал. Призраки, медленно отступая, начали растворяться во тьме. За чертой света и тени стали слышны удивленные возгласы.
– Они уходят, – бесстрастно-механическим голосом проговорила барабанщица. – Ухо…
Больше она не произнесла ни слова. Тело ее дернулось, принимая свою обычную позу – спина выпрямлена, руки замерли над барабаном, голова стоит ровно. Глаза потухли, став такими же белыми, как и вся остальная статуя.
Таня подбежала к ней, коснулась холодного гипса. Отдернула руку, как будто обжегшись. Лицо ее сделалось обиженным. Свет от тела пропал, и она медленно растворилась в воздухе.
– Куда это она? – ошарашенно спросил Щукин, наконец-то стащивший с себя флаг.
– Кто ее знает? – От всего происходящего Васька был немного прибалдевший.
– Они вернулись! – К ним бежала Лена. – Все вернулись! И Платон, и Володя, и Маринка. Все закончилось!
Она опять скрылась в толпе. От костра медленной, неуверенной походкой двигалась скособоченная фигура. Это был Петухов. Он держался за голову, что-то неразборчиво бормоча себе под нос. Его качало из стороны в сторону.
– Слушай, – Щукин толкнул заглядевшегося на Ленку друга, – а как ты догадался, что это Петухов?
– Он сам проговорился. – Глебов, морщась, потер ушибленные места. Таких мест оказалось много. – Когда я спрашивал у него про Вовку, он сказал, что старшего вожатого в лагере зовут Николай Степанович. Я сначала думал: ошибся человек, бывает. А потом залез к нему в кабинет и нашел списки. Николаем Степановичем звали старшего вожатого пятнадцать лет назад, в год, когда утонула Таня. Наверное, старик совсем свихнулся на этой почве и решил создать ей точно такой же лагерь, как был тогда.
