Джастин резко выпрямилась. Она выглядела взбудораженной.
— Что? А, нет, не видела. Я думала, что такие татуировки делают только моряки и преступники. — Она досадливо поморщилась, когда поняла, что сказала.
— Это точно, — подтвердил Гриффин и залюбовался розовым румянцем, появившимся на ее пухлых щечках.
Но потом она удавила его, уставившись прямо на татуировку.
— Это грифон? — спросила она.
— Да. Символизм очевидный, но в то время мне казалось, что это очень оригинально.
— Сколько вам было лет, когда вы ее сделали?
— Семнадцать.
— Было больно?
Гриффин кивнул, вспоминая, каким отчаянным и глупым был в семнадцать лет.
— Вы себе даже не представляете.
Джастин рассеянно кивнула и придвинулась чуть-чуть ближе. Он чувствовал, как ее взгляд скользит по его обнаженной коже, оставляя за собой теплый след.
— Все равно красиво, — выдохнула она и подняла руку, словно хотела дотронуться до татуировки. — Я и не знала, что татуировку можно сделать так искусно.
— Большинство из них действительно являются довольно грубыми. Но эту выполнил японский художник, по неизвестной причине поселившийся в Лондоне. Мастера тату с Востока известны высокой художественностью своих произведений. Есть еще несколько японских и китайских мастеров в портовых городах Англии, где их бизнес идет довольно живо, но Сакода, сделавший мою татуировку, считается лучшим.
Он осторожно вытащил руку из-под ребенка и прикоснулся к отвороту своего шелкового халата.
— Хотите посмотреть ближе, Джастин? — тихо спросил он.
Девушка резко выпрямилась и отпрыгнула, едва удержавшись на ногах.
— Нет, не надо, — забормотала она и для большей убедительности замахала руками. — Просто сидите спокойно, а я найду какую-нибудь еду. — Она устремилась в кладовую. — Уверена, здесь найдется холодное мясо и сыр. И еще миссис Фелпс испекла очень вкусный сливовый пирог.
Гриффин улыбнулся. Он хотел слегка взбудоражить Джастин, но не намеревался ее пугать. Ведь тогда не получится никакой забавы. Гораздо интереснее едва заметно подталкивать ее к себе и наблюдать, как она станет реагировать. Она удивила его своим любопытством, хотя и в предыдущих случаях он видел проблески того, что, по его мнению, было пытливым умом. Но она всегда подавляла его, выбрав для себя строго определенную линию поведения, которой неуклонно придерживалась. В общем, Джастин заинтриговала его. Она имела живой ум, неплохое образование и происходила из хорошей семьи.
И еще она, безусловно, была красива. И имея столько достоинств, предпочла прятаться в углу, словно замшелая тетушка, молодость которой давно прошла. Джастин так старалась держаться в тени, что практически растворялась в ней. Впрочем, возможно, этого и следовало ожидать от дочери шпиона. Правда, в отличие от ее отца у нее не было никакой необходимости скрывать свои истинные качества. Но она их скрывала, и Гриффину хотелось узнать почему.
Он слышал, как она ходит по кладовой, громыхая посудой, и непрерывно болтает о Стивене, Роуз и Сэмми и о разных домашних мелочах, которые, по убеждению Гриффина, любят обсуждать все женщины мира. Он всегда считал все это скучным, но эту девушку слушал с удовольствием. Ее болтовня успокаивала, особенно после ночи, проведенной за корректировкой контракта с Мэдлин и долгой беседой с Томом. Гриффин старался уладить дела и предусмотреть все детали до своего отъезда из Англии и после столь напряженной работы искренне наслаждался покоем.
— Ну вот, все готово, — объявила Джастин, внося поднос, нагруженный едой. Она поставила его на стол и с тревогой покосилась на малыша.
— Не волнуйтесь, — сказал Гриффин, — он крепко спит.
— Слава богу, — пробормотала девушка и поставила перед ним тарелку.
— Джастин, — сказал он, когда она положила на тарелку несколько увесистых ломтей ветчины. — Здесь достаточно еды, чтобы кормить всех клиентов «Золотого банта» в течение недели.
Джастин, резавшая сыр, замерла.
— Вы хотите сказать, что они едят во время… своих визитов?
Гриффин тщательно обдумал варианты ответа и решил пойти на небольшое тактическое отступление. Пока.
— Знаете, после физической работы всегда разыгрывается аппетит.
Девушка неодобрительно поджала губы, снова превратившись в мисс Чопорность.
— Я не знала. Почему вы не отдадите мне ребенка? С ним на руках вы не сможете поесть.
Мужчина встал, передал ей Стивена и пошел к буфету за кружкой. Джастин стояла, прижав к груди ребенка, словно не могла решить, что делать.
— Ладно, — неуверенно проговорила она. — Думаю, мне лучше пойти наверх.
— Допейте сначала чай.
Она заколебалась, явно раздираемая противоречивыми желаниями. Это интересно.
— Сядьте, — приказал Гриффин.
Снова, уже в который раз удивив его, Джастин села и нерешительно улыбнулась.
— Я не должна… Мне не следует находиться здесь с вами, — сказала она и, словно недоумевая, пожала плечами. — Завтра я буду чувствовать себя развалиной. Но почему-то мне совсем не хочется спать.
— Вы сможете выспаться завтра. Я позабочусь, чтобы Роуз присмотрела за малышом. — Он сел и налил себе чаю.
— Спасибо, — искренне поблагодарила Джастин.
Ее улыбка была такой милой и застенчивой… и Гриффин ощутил тянущую боль в груди. Ему это не понравилось. Любопытство, даже похоть — это одно, а эмоции — совсем другое. Никаких эмоций, связанных с этой девицей, у него нет и быть не может. При других обстоятельствах, вероятно, они могли бы стать друзьями. Хотя… Их миры слишком далеки друг от друга. Через несколько дней или недель она покинет его дом, и больше они никогда не встретятся.
— Расскажите о себе, — сказал Гриффин несколько резче, чем намеревался. — Вы всегда жили в деревне? Почему вы так стараетесь всех убедить, что являетесь всего лишь серой деревенской мышкой?
Девушка нахмурилась.
— Возможно, потому, что я на самом деле серая деревенская мышка, — сообщила она, правда, ее высокомерный тон несколько противоречил словам. — Хотя детство и юность я провела в Лондоне, но предпочитаю деревню.
— Но почему? Не могу представить себе ничего более скучного, чем жизнь в глухой деревушке, — сообщил Гриффин, слегка пожав плечами.
Он владел поместьем в Сомерсете — выиграл в карты несколько лет назад, — но редко туда наведывался. Хотя там все поддерживалось в хорошем состоянии, поскольку Гриффин намеревался до отъезда из Англии это поместье продать. Слишком много лет он был погребен в унылой йоркширской деревне — этого печального опыта ему хватило на всю оставшуюся жизнь.
— Или вы компаньонка какой-нибудь старой вдовствующей графини или герцогини? Но почему? Ведь вас никто не упрекнет в желании вести полную, богатую событиями жизнь!
