— Ты действительно собираешься это съесть? — удивилась она. — В такое время?
— Не пропадать же добру, — безмятежно заметил он и с аппетитом принялся за еду. — Я давно усвоил, что, если не знаешь, когда удастся поесть в следующий раз, надо есть впрок.
Интересный факт. И говорящий о многом. Джастин решила, что обдумает его позже.
— Очень мудро с твоей стороны. Но я хотела бы получить ответ на свой вопрос.
— Да, — встрепенулся Доминик. — У меня есть некоторые идеи, но почти нет точных фактов. В результате аннексии Бонапартом итальянских территорий в ходе войн несколько правящих династий герцогств и королевств оказались смещенными. Некоторым из них пришлось отправиться в ссылку. Многие нашли убежище в Вене и при других сочувствующих дворах. Но все они не утратили надежду вернуться.
— Это понятно, но при чем тут Стивен? — спросила Джастин.
Прежде чем крестный успел ответить, она тряхнула головой, раздраженная собственной несообразительностью. Папе бы это не понравилось.
— Вы хотите сказать, что он может быть членом одной из таких семей? Об этом говорит кольцо?
— Да, я считаю, что кольцо принадлежит одной из младших ветвей Габсбургов. Возможно, речь идет о Сан-Агосто или Сан-Густелло. К сожалению, полной уверенности в этом у меня нет, и я продолжу расследование.
Джастин покачала головой, пытаясь найти смысл в столь необычном способе спасения ребенка.
— Если так, к чему вся эта таинственность? Война закончилась. И почему ребенок оказался именно здесь? Странный выбор для того, чтобы спрятать ребенка из такой высокопоставленной семьи.
— Да? — с неприкрытым сарказмом переспросил Гриффин.
Черт! Конечно, Гриффин — отпрыск еще более высокопоставленной семьи. Наверное, ее высказывание его задело.
— Ты понимаешь, что я хотела сказать, — буркнула она и поморщилась.
Он одарил ее ослепительной улыбкой. Такие улыбки она видела нечасто, и всякий раз ее бедное сердце начинало трепетать. Женитьба ничего не изменила.
— Конечно, радость моя, — сказал он. — И твои вопросы вполне уместны. Не думаю, что мы узнаем ответ раньше, чем нам станут известны родители малыша и его положение в семействе.
— А для этого, — подхватила Джастин, — его семья должна объявиться, что представляется мне маловероятным при существующем положении дел, или…
— Или мы должны отыскать таинственную даму под вуалью, которая его здесь оставила, — закончил вместо нее Гриффин.
Джастин подумала, что с этим мужчиной очень легко разговаривать. Бесспорно, обстоятельства, которые свели их вместе, были странными, и с ними связано много сложностей, но она уже давно не чувствовала себя так легко. Ей было так же комфортно только в далеком детстве с дедушкой, когда они вместе листали в его библиотеке пыльные тома.
— Кстати, а как насчет таинственной дамы, Доминик? — спросил Гриффин. — Ты не хочешь поделиться с нами какой-нибудь информацией о ней? — В его голосе Джастин услышала вызов и с тревогой уставилась на крестного.
Он и раньше отказывался отвечать на вопросы о незнакомке, проявляя при этом не свойственную ему резкость. Нет, Джастин, конечно же, не боялась крестного — для нее это было невозможно, — но даже идея о том, что существует нечто, способное так сильно вывести его из себя, нервировала.
Лицо Доминика казалось высеченным из гранита — по крайней мере, информации оно сообщало столько же. Он и Гриффин несколько секунд смотрели друг на друга в упор, словно два настороженных зверя. Джастин затаила дыхание, ожидая, что вот-вот услышит грозное рычание и в воздух полетят клочья шерсти, но ничего не произошло. Доминик отвел глаза и пожал плечами. Точнее, одним плечом.
— Мне очень жаль, но мои исследования в этом направлении почти не дали результатов. Я, разумеется, буду держать вас в курсе дел.
Гриффин откинулся на спинку стула. Джастин прикусила губу. Он выглядел расслабленным, но стальной блеск в глазах говорил об обратном.
— Интересно, почему я в этом сомневаюсь? — задумчиво протянул он. — А, знаю. Потому что это неправда. Что ты скрываешь, Доминик?
Доминик не шелохнулся, но исходивший от него ледяной холод заставил бы большинство сильных мужчин униженно просить прощения. Джастин не единожды случалось это видеть. Ее крестный не был задирой, не был он и несправедливым человеком. Но вряд ли тот, на кого был направлен его гнев, чувствовал себя комфортно, и Джастин поняла, что ее возмущает тот факт, что на этот раз его гнев направлен на ее мужа.
— Я думал, ты меня знаешь лучше, — сказал Доминик тоном, рассчитанным на подавление любых претензий. — Когда тебе надо будет что-то знать, я скажу. А если я ничего не говорю, поверь мне, значит, информация не имеет для тебя значения.
— Что за вздор! — фыркнул Гриффин. — Знаешь, чем ты на самом деле занимаешься, Доминик? Ты полностью контролируешь поток информации, чтобы иметь возможность манипулировать нами как марионетками. — Его взгляд метнулся к Джастин, заставив ее похолодеть, после чего вернулся к Доминику. — Ты постоянно дергаешь нас за веревочки, заставляя плясать под свою дудку, разве не так? Почему ты привез сюда Джастин? Наверняка ты мог найти человека, более подходящего для ухода за ребенком, чем девчонка, никогда не имевшая дела с детьми. Женщину, которой ничто не угрожает из-за связи со мной. Так почему ты этого не сделал?
Умом Джастин понимала, что это очень хороший вопрос, она задавала его себе, и не раз. Но Доминик на него все равно не ответит. И если она немедленно не вмешается — напряжение следовало хотя бы немного разрядить, — шерсть все же полетит.
— Это очень интересно, — громко сказала она, — но мы уклонились от темы.
Оба мужчины уставились на нее с откровенным недоумением, словно позабыли о ее присутствии. Или как будто она лишилась рассудка. Возможно, последнее больше соответствовало действительности.
— Я говорю о непосредственной теме нашего разговора — безопасности малыша. Мне кажется, в первую очередь мы должны думать об этом. Вы со мной согласны? — спросила она.
Доминик опомнился первым и похлопал Джастин по руке.
— Спасибо, что напомнила, дорогая. Наша главная задача — обеспечение безопасности, твоей и ребенка. Ты со мной согласен, Гриффин?
В его голосе отчетливо звучали насмешливые ноты, напомнившие Джастин, какими инфантильными могут быть мужчины. Но от Доминика этого можно было ожидать в последнюю очередь, следовательно, Гриффин его окончательно вывел из себя. Интересно, чем?
Гриффин скрестил на груди руки.
— Безусловно, я с тобой согласен, но не думай, что тебе удастся бесконечно уклоняться от моих вопросов. Мы поговорим, хочешь ты этого или нет.
— Понятия не имею, о чем ты, — язвительно заявил Доминик, — но если захочешь со мной поговорить после возвращения в Лондон, я буду в твоем распоряжении.
