— Все благодаря миссис Ламотт, женщине, компаньонкой которой я стала в Лидсе. Меня отправили туда прямо из школы — тогда мне было семнадцать, — и за многие годы мы стали близкими людьми. У нее не было семьи, и она оставила свое имущество мне, с условием, чтобы я помогала молодым женщинам, судьбы которых схожи с моей.
— Значит, ты ко всему была еще и богата! — воскликнул Гриффин. — Я голодал и бродяжничал, а ты ни в чем себе не отказывала.
Доминик был поражен, заметив, как похожи мать и сын. У них даже позы были одинаковыми: спины прямые, глаза горят, руки на коленях нервно комкают одежду.
— Гриффин, мне потребовался год, чтобы найти тебя после смерти дяди Бартоломью. Когда мне это удалось, с тобой уже все было в порядке, и за тобой присматривал Доминик. — Она посмотрела на свои руки, перевернув их ладонями вверх, потом положила ладони на колени и разгладила юбки. — Я боялась, что ты не обрадуешься моему возвращению в твою жизнь.
— Значит, ты пряталась и от меня, и от Доминика, — констатировал Гриффин. — Как ты могла думать, что это правильно? — Ему пришлось выдержать жестокую внутреннюю борьбу, чтобы не дать ярости вырваться наружу.
Хлоя поморщилась.
— Это очень сложный вопрос, сын.
Вмешался Доминик:
— Я понимаю, вам есть о чем поговорить, но я бы предпочел вернуться к первоначальной теме, пока граф не явился за ребенком и не устроил нам международные проблемы.
— Конечно, — заторопилась Хлоя. — Хотя я сомневаюсь, что он на это пойдет. Вы тоже это поймете, когда я все объясню.
Она глубоко вздохнула, и спокойствие снизошло на нее, окутало словно плащом. Гриффин даже втайне позавидовал ее самообладанию.
— София Беннет пришла ко мне по рекомендации подруги. Она была на пятом месяце беременности. Отец выгнал ее из дому, когда заметил живот. Марко месяцем раньше уехал в Вену, и она осталась совершенно одна. Ожидалось, что герцог вот-вот вернется в Лондон, но он задержался на континенте.
— Задержка пришлась весьма кстати, — заметил Гриффин. — Вероятно, заметив, что девочка беременна, герцог не пожелал иметь с ней дел.
— Нет, все было не так, — возразила Хлоя. — Дело в том, что Марко и София были женаты. Он всерьез собирался вернуться в Англию за женой — надо было только сначала убедить мать принять невестку.
Гриффин оглянулся на Доминика.
У того глаза полезли на лоб.
— Женаты? Ты уверена?
Хлоя кивнула.
— Да, я разговаривала со священником, который провел церемонию. Они поженились по специальному разрешению. И держали это в тайне.
— Потому что она простолюдинка? — спросил Гриффин. — Но почему это было так важно? Герцог — правитель своей страны. Кто мог помешать ему жениться на дочери торговца?
Доминик покачал головой.
— Ее происхождение — существенное препятствие, но не главное, насколько я могу судить. Церемония была католической или англиканской?
— Англиканской.
Лицо Доминика прояснилось.
— Тогда брак, в конце концов, будет признан недействительным, по крайней мере в Сан-Агосто, потому что София не католичка. В этом случае, строго говоря, маленького Стивена можно считать незаконнорожденным.
— А вовсе не наследником герцогства, — добавил Гриффин. — Это понятно. Между прочим, Марцано мне нравится не больше, чем вам, но, по крайней мере, этот человек не лгал.
— Должен признаться, — сказал Доминик, обращаясь к Хлое, — что я не понимаю, ради чего все эти игры. Граф — человек неприятный, но Гриффин прав. Ребенок, хотя и является некоторым неудобством, не несет угрозы стабильности герцогской семьи. Скандал, связанный с его рождением, очень скоро забудется. — Он сурово взглянул на Гриффина. — Так всегда бывает.
Пока Гриффин размышлял, дать Доминику по морде или лучше воздержаться, Хлоя покачала головой.
— Все немного сложнее. Вскоре после бракосочетания София приняла католичество. Их брак еще должен был быть подтвержден католическим священником, но думаю, вы согласитесь, что это усложняет ситуацию. — Она задумчиво улыбнулась. — София была очень красивой и милой девушкой, и герцог ее искренне любил. Он поехал в Вену, чтобы сообщить матери о женитьбе и о намерении в будущем привезти молодую жену домой в Италию.
Доминик фыркнул.
— Представляю, как обрадовалась герцогиня.
— Вряд ли, — сухо сказала Хлоя. — Как выяснилось, герцогиня активно вела переговоры о женитьбе сына на дочери богатейшего испанского гранда. Марко рассказал, что мать была непоколебимой, требуя, чтобы он прервал все отношения с Софией. Она дошла до прямых угроз.
— Каких именно? — заинтересовался Гриффин.
Хлоя пожала плечами.
— Герцог не уточнил. Но было ясно, что он глубоко задумался.
— И ты вмешала во все это мою жену, — констатировал Гриффин. — Большое тебе спасибо.
Хлоя поспешила его успокоить.
— Я позаботилась об их безопасности. Граф их не найдет.
Гриффин подался вперед и обжег мать горящим взглядом.
— Люди графа следят за моим домом. Не сомневаюсь, что ублюдок уже идет по следу.
Взгляд Доминика стал суровым.
— Люди Марцано следят за домом на Джермин-стрит? Почему ты мне ничего не сказал?
— Потому что не посчитал это важным, — огрызнулся Гриффин. — Откуда мне было знать, что моя жена и моя неожиданно воскресшая мать устроят заговор и умыкнут ребенка прямо у меня из-под носа. Боже правый, ну когда ты дашь женщинам мозги?
Хлоя опустила голову.
— Я не подумала, что за домом могут следить.
Гриффин вскочил и подошел к матери.
— Мне нужно знать, где Джастин. Говори.
— Не скажу, пока не дашь обещание помогать нам. Нельзя подпускать людей герцогини к Стивену. — Взгляд Хлои был тверд.
Гриффин выругался. Доминик прикрикнул на него.
— Сядь и успокойся. А я пока все выясню. Думаю, Джастин покинула город. — Он вопросительно взглянул на Хлою. Та кивнула.
— Хорошо. Тогда людям Марцано потребуется время, чтобы предупредить хозяина. Хотя полагаю, что, получив сообщение, он сразу бросится в погоню.
Гриффин испытывал почти непреодолимое желание придушить старого лиса, но Доминик был прав. Следует получить у матери всю необходимую информацию, прежде чем приступать к поискам Джастин. Скрипнув зубами, он рухнул на стул.
Доминик взял Хлою за руки, его суровое лицо стало настолько теплым и любящим, что Гриффин снова изумленно разинул рот. Правда, сразу закрыл. Его мать сжала пальцы Доминика, и ее глаза были так переполнены эмоциями, что Гриффин подавил желание отвернуться. Что эти двое когда-то значили друг для друга?
