— Ничего подобного! — тоном оскорбленной невинности возразила Марго. — Просто Зина пришла и стала возмущаться, что ты отбиваешь любовников у совсем молодых женщин, почти девушек! Я сказала — и что тут такого? Ты у нас еще хорошо выглядишь, может, у тебя и любовник молодой. Она сказала — как же, как же, какой дурак на ее мощи польстится? А я сказала, что дело вовсе не в любовнике, а наверное ты занимаешься поиском чемодана с деньгами, а что за чемодан и откуда — этого я не говорила!.. долго не говорила…
Зинка Учонкина, сбавив гонор, под моим тяжелым взглядом сгорбилась, притаилась, как мышь, и поспешно жевала хлебный мякиш, глядя куда-то в угол. Маргарита рассказывала — и как будто невзначай подкрадывалась, постукивая пальцами по столу, к аппетитной румяной хлебной корке, взяла ее небрежно и, выписав в воздухе изящный пируэт, понесла ко рту. Не тут-то было! Я была начеку, и едва Маргарита широко, как желторотый птенец, раскрыла свой клювик, я треснула ее ладонью по пальцам, и хлеб выпал на стол, не попав в цель, а Марго проводила его жалостливым взглядом и пошлепала губами вхолостую.
— Не жрать! И так корова! — сказала я, ощущая глубокое удовлетворение от маленького реванша. — Я вам покажу мощи!
— Хватит тебе… — примирительно сказала Зинаида, из предосторожности отодвинувшись от меня подальше. — Кого нам еще обсуждать, как не самих себя? Алку Пугачеву — надоело хуже горькой редьки… Но и ты тоже хороша! Такое дело — а ты все хочешь под себя подгрести! Мы тоже будем участвовать!
Я ощутила, как кровь приливает у меня к щекам. Я уже столько сделала, избежала стольких опасностей, пережила такие унижения, про которые раньше только в книжках читала — а эти две коровы прутся теперь к моему чемоданчику, как к своей кормушке! Ладно еще Марго, та хоть вместе со мной в поход на «битка» ходила, хоть и тряслась в арьергарде. Но Зинка-то тут при чем?!
— Минуточку! — ледяным голосом сказала я. — Минуточку, леди! Кто это — мы, и в чем они хотят участвовать?! Ты, что ли, будешь участвовать? — обернулась я к не на шутку струхнувшей Маргарите.
— Я… и Зиночка вот говорит…
— Об этой швабре вообще речи нет! Сначала с тобой! Я тебе с самого начала предлагала вместе все делать?! В глаза мне смотри, убогая! Предлагала, или нет?!!
— Предлагала… — проблеяла толстуха.
— Ты отказалась?! Отказалась или нет, я спрашиваю!!
— Отказалась…
— А теперь, когда я все уже сделала сама, вот этими вот руками… ночи не спала, жизнью рисковала — ты теперь ко мне на готовенькое?! Сначала, когда действовать надо было, струсила, в кусты спряталась, а теперь подайте и ей кусочек?! Кто тут за сердце хватался, калеку изображал?! Ты или я?! Отвечай: ты или я?!
— Но Зинаида сказала — надо делиться… — прошептала Марго, и это взбесило меня окончательно. Ничего другого от этой отрыжки коммунизма и ожидать не приходилось.
— Ах, вот как! Зинаида сказала — «делиться»!! Кто она такая, эта Зинаида?! Она, похоже, совершила гениальное открытие третьего тысячелетия! Оно перевернет общественную жизнь не только в Африке, но и во всем мире! Может, ты покажешь мне эту гениальную женщину, украсившую Землю своим умом и талантом?! Подарившую людям столь высокое и важное откровение?! Где она?! Не эта ли особа с красным носом, немытой две недели головой и траурным маникюром под ногтями?! Это с вами я должна чем-то делиться?! Пару рваных колготок не хотите на память?! Да я ими тебя удавлю, сучка ты ненасытная!
Я страшна в гневе. Однако Зинаида не испугалась, только отодвинулась подальше, криво ухмыльнулась и упрямо сказала:
— Не хочешь делиться — я ментам все расскажу!
— Ах ты!
— Девочки, стойте! Девочки, не надо! — вскочила между нами Маргарита. — Вы с ума посходили… бабки старые, опомнитесь! Вы мне всю кухню разнесете… ай! Помогите!!!
Но мы с Зинаидой вошли в раж и не слушали нашего голубя мира. Неизвестно, чем бы все это закончилось, но в самый ответственный момент, когда от слов надо было переходить к делу и рука моя уже сжимала ручку Маргаритиной сковородки, в стену соседней комнаты посыпались тяжелые глухие удары.
— Замочу-у!!! — ревел и бесновался за стенкой «биток». — Замочу, сука!! Паскуда старая-а!!.
— Это он кому? — шепотом спросила я, запоздало сообразив, что орем-то мы не на шутку, а звукоизоляция у Маргариты ни к черту. — Он все слышал, да?..
И эти две клюшки дружно закивали головами и показали на меня!
— Это он тебе, тебе…
— Сучара панельная!! — продолжал орать Маргаритин милый сосед, очевидно, содрогаясь в приступах истерики. — Еще раз разбудишь — язык вырву с костями!! Тихо сиди, тихо!! Дай человеку поспать!!!
На душе у меня отлегло. Мы просто разбудили его своими воплями.
— Это он тебе! — ехидно шепнула я Маргарите. — Шумишь, хулиганишь. Честным бандитам спать днем мешаешь!
— Я не мешаю… — побелев от одной мысли о «битке», промямлила моя лучшая подруга. — Это вы все… я больше не буду…
— Тс-с-с! — свирепо прошипела Зинаида.
И мы все трое затаились на кухне, как мыши, заслышавшие кота.
4
Настоящий хозяин утерянных денег бушевал недолго, скоро угомонился, и в квартире настала полная, так сказать, гробовая тишина.
— Ну — что?! Кто еще хочет моих денег? — злорадно прошептала я.
— Я не хочу! Я не хочу! — еле слышно залепетала Маргарита. — Я так испугалась — даже есть расхотелось!
— Вот видишь, из всего можно извлечь пользу, — наставительно заметила я. — Даже из глупых желаний. А ты, исчадие пролетариата, инвалид легкой промышленности, жалкий придаток ткацкого станка, выброшенный за ненадобностью в ходе модернизации мирового производства?! Ты все еще желаешь делиться?! Учти, придется делить все! И пулю в лоб, и петлю на шею, и, может быть, могилку — одну на двоих…
Я дурашливо всхлипнула, нарочно сгущая краски. Очень мне на руку был этот момент. Хотелось разом и навсегда избавиться от ненужных поползновений этих питомиц пенсионного фонда. С рабыней отглагольных форм все было понятно сразу — не боец! Но Зинаиду не так-то просто было сбить с толку или запугать.
— Ну, допустим, в одну могилу с тобой, такой заразой, я не хочу, — сказала в ответ на мой изящный спич Зинаида. — Гордость рабочая не позволяет вместе с таким дерьмом загнивать. Ты же спокойно лежать не станешь, пойдешь по соседским могилам к мужикам шляться… сексуально озабоченное привидение! Жены их покойные скандалить приходить начнут, в гроб ломиться — какой тут, к черту, вечный покой…
— Ты, подруга, выбирай выражения! — повысила я голос. — Говори, да не заговаривайся!
— Я сейчас выберу, как умею! — тоже налегла на голосовые связки Зинаида. Они у нее были, хоть и хриплые, но луженые, не слабее моих, преподавательских. — Не обучена выбирать, в университетах на папины деньги не обучалась, по причине бедности…
