— Кого еще черт несет в такую пору?!
Раздались тяжелые шаги, заскрежетал замок. Я, понимая, что все с самого начала идет не так, как задумывалось, отчаянным рывком стянула с потного лица душный капроновый чулок, спрятала за спину баллончик и пестик. Тугодумка Зинаида так и осталась стоять с мордой обезьяны вместо лица — и мужчина, широко и нерасчетливо открывший нам дверь, открыл от удивления еще и рот и сказал:
— Ема-е!.. Цирк приехал! Вам кого, девушки?!
В такую минуту даже грубая лесть меня не порадовала!
Он был здоровый, как бульдозер, высокий, с могучей шеей и крутыми плечами, возвышался над нами на толстых ногах, точно колосс Родосский в ночном халате, и, судя по тому, что торчало между полами халата, нижнего белья на колоссе не было. Пожалуй, вернись в эту минуту домой невезучий Ванюша Колядко, каким-нибудь чудом ускользнув из гостеприимной КПЗ Выборгского РОВД, ему бы не поздоровилось.
— А… нам это… Нам Иродиаду Галаховну! — одолела робость и мгновенную немоту я. — У нас к ней дело!
Зинаида за моей спиной, не говоря ни слова, на цыпочках закособочила к выходу. Я, не оборачиваясь, поймала ее за полу ватника и дернула: мол, стой на месте! Отступать некуда!
— Ирочка! — позвал колосс вглубь квартиры. — К тебе посетители!
За его спиной нарисовалась дама-броненосец, замаскированная под романтический парусник — в нежно-розовом пеньюаре, с босыми ногами, голой грудью и влажными волосами. Видно, только что из ванной. В правой ручке, кокетливо оттопырив мизинчик, она держала бокал пузырящегося шампанского. Мы на праздник непрошено попали! День независимости, не иначе!
Едва завидев меня на горизонте, парусник отбросил романтическую мишуру.
— Что вам здесь надо? — спросила дама стальным голосом, напоминающим гудение тысячесильного парового котла. — Или, может, случилось что? Что-нибудь… с вашей родственницей?
Чуть уловимая нотка надежды проскользнула в этом басовитом гудении трубопровода высокого давления. Не дождешься! Но отвечать что-то было надо, чтобы не вызвать подозрения — иначе они могли спрятать чемоданчик с деньгами так, что нам никогда до него не добраться. Бедный, бедный Ваня Колядко…
— Да, у моей сестры тяжелое состояние! — налегая на высокие нотки, стараясь выдавить хоть каплю истерии, сказала я. — Нам нужны деньги на операцию… срочно! К утру!
— Немедленно, блин! — хрипло каркнула в поддержку Зинаида, моментально вышедшая из ступора при слове «деньги».
Молодец, Зинуля! Я всегда знала, что ты не подведешь в трудную минуту!
Госпожа Колядко осмотрела нас обоих пристально, цинично и несколько брезгливо усмехнулась краем нижней губы. Она нас за шантажисток приняла, не иначе!
— Подождите за дверью, — сказала она, игриво улыбнулась своему колоссу через плечо — и оба скрылись.
Мы остались стоять в темноте лестницы, сбитые с толку и разочарованные. Ну почему мне так не везет?! Неужели не осталось в мире добродетельных жен, коротающих месяцы заключения мужа на диване, с пяльцами или вязанием, под шум осеннего дождя? Как было бы все просто, окажись госпожа Колядко порядочной женщиной, а не современной! Впрочем, тогда бы она, не задумываясь, выкупила бы своего мужа… Куда ни кинь — везде клин! Сложно с вами, сестры по полу!
Не прошло и трех минут, как дверь снова приоткрылась, нешироко, на размер ладони, и в образовавшуюся щель дама-броненосец протянула мне нераспечатанную пачку сторублевок.
— Вот вам на двоих, — выглядывая одним глазом, сказала она. — Вы получите еще столько же, если выполните свои обязательства. И если ни разу больше здесь не покажетесь! Предупреждаю, шантажа я не боюсь и не потерплю!
А она все же нервничала чуток! Неловко ей было, что мы застукали ее с хахалем, пока муж в милиции! Ах, женщины, женщины… Кажется, что мы ей — презренные и нечистоплотные нищенки! Ан нет, поди ж ты… И в наших глазах хочется выглядеть великосветской дамой. Мы, женщины, чаще стремимся есть запретный плод без свидетелей, в то время как гостеприимные мужики обычно предпочитают вкушать его чуть ли не в общественных местах.
Пачка сторублевок была новенькая, плотная, пахла краской и притягательно похрустывала в пальцах. Вот, оказывается, почему уголовники называют деньги «хрустами»! Значит, есть он, заветный чемоданчик! Это не бред моего воспаленного воображения! Здесь он стоит, за дверью, и эта пачка — лишь жалкая толика его содержимого!
Карманы моей куртки были набиты веревками, предназначенными для иммобилизации госпожи Колядко, и я небрежно сунула пачку Зинаиде. Она обрадовалась, дура старая!
— Вот это мы хорошо зашли! Одним махом десять тыщ! Из этой дамки еще потом можно будет выкачать! Нюська, ты молодец! Когда делить будем?!
— Да никогда не будем… — устало сказала я. — В общую кассу, на дело пойдет. Чего радуешься-то?.. Ты что — не понимаешь, что это копейки по сравнению с десятью миллионами?! Мне надо все! Я не желаю удовлетвориться жалкой подачкой!
Некоторое время Зинаида осознавала суть сказанного. Она вовсе не была дурой.
— Ну да… — согласилась она после минутного молчания. — А что будем делать дальше?
— Караулить, — решительно сказала я. — Деньги здесь, и мы не должны упустить момент, когда они их куда-нибудь прятать повезут.
— Что — всю ночь?! — раненой птицей воскликнула Зинка, и даже руками всплеснула, точно лебедь крыльями. — Пойдем хоть пожрем чего-нибудь! Не сейчас же они их повезут! Им еще штаны натянуть надо!
— По очереди! — с неумолимостью армейского сержанта сказала я.
— Тогда я первая! — заявила эта нахалка и заспешила вниз по лестнице, позабыв про лифт.
Это-то нас и спасло! Неисповедимы пути твои, Господи! От каких пустяков порой зависит человеческая жизнь — просто уму непостижимо! С точки зрения точной науки математики существование человека — нонсенс, вещь невозможная! Мы все давно должны погибнуть — а вот живем же, однако…
По грязным стеклам окна подъезда скользнул свет фар нескольких подъезжающих машин. Насторожившись, я присела на корточки и выглянула на улицу через отбитый угол мутного пыльного стекла. Нос к носу стояли у подъезда и светили друг на друга фарами желтая «волга», сбившая Свету Самушкину, и темный джип Маргаритиного соседа!
— Зинка, стой! Стой! — отчаянным шепотом закричала я, не отрывая взгляд от окна.
С высоты четвертого этажа мне было видно, как у подъезда суетятся туда-сюда мужские фигуры — человек шесть, не меньше. Точно свора гончих, они метнулись сначала к подъезду справа, потом вернулись и решительно направились в наш подъезд. У машин с работающими двигателями, покуривая, остался водитель «волги» — присел задом на теплый капот, поежился. При моей дальнозоркости мне видны были даже капли влаги на его кожаной кепке…
— Наверх, наверх!..
Не дыша, мы поспешно поднялись на два пролета выше. Снизу уже слышны были шаги многих ног и голоса. Почему-то они не поехали на лифте, а нервно шагали по ступенькам, переговариваясь и останавливаясь на каждом этаже. У меня сложилось странное впечатление, что они не знали точного адреса, и обходили все квартиры на площадках, чиркая зажигалками и что-то рассматривая — номера квартир, что ли? Как же они нашли дом, если не знали, кого ищут? Подобные вопросы вихрем проносились в моем воспаленном от страха мозгу, но тогда у меня не было ни мгновения, чтобы спокойно разобраться в этом. «Я подумаю об этом завтра!» — твердила я себе, точно Скарлет О'Хара.
