— Ах, да! Мальчик… какая досада! И ведь все к одному, все, как назло, один к одному! Просто фатальное невезение какое-то!..
Я едва не расхохоталась. Это говорил человек, в одночасье прихвативший на дороге десять миллионов рублей! Какого еще везения ему надо?!
— Боже мой, как все плохо!.. — интеллигентно колотился Игорь Валерьевич. — Если это политика, за вами, вероятно, стоят страшные люди… с длинными руками! У вас ведь везде связи: и в милиции, и в судах! На вас нигде правды не найдешь! Вы же меня за этого мальчика законопатите на всю жизнь… или еще хуже!
Я молчала, не мешая ему запугивать самого себя. У него это очень хорошо получалось. Когда он опустил себя ниже плинтуса и уже готов был разрыдаться, я сказала:
— Да, мы страшные люди. У нас длинные, волосатые руки и ноги, и мы укоротим любые языки. Видите, как быстро мы вас нашли.
— Да-да, невероятно быстро! Вам кто-то подсказал, да? Кто-то меня выдал?! Это, наверное, Жариков, негодяй! Подонок… ах, подонок! На мое место метит! И тут, значит, постарался! Но я-то сразу понял, откуда ветер дует! Меня на мякине не проведешь!
— У нас свои методы, вы же понимаете, — подпустила я тумана.
— Да, да, понимаю!.. Я очень хорошо понимаю! Раз это политика, тогда конечно!
Вот далась ему эта политика! Интересно, стало бы ему легче, если бы он узнал правду? Но я не стала его разубеждать. Пока все шло именно так, как нужно.
— Скажите, а вас они прислали, чтобы я… чтобы мы с мамой не опасались? У вас работа такая — вкрадываться в доверие к людям, да? Пользуясь, так сказать, возрастом, полом и прочее…
— Меня никто не присылал! — железным голосом остановила его я. — Я сама могу кого хотите прислать, и вам тогда не поздоровится! Мои люди слишком долго искали вас! Я ими недовольна! А когда я недовольна — я злюсь! А когда я злюсь…
Он чуть на колени не рухнул.
— Не надо! Умоляю! Значит, вы у них самая главная… А я думал — Чубайс…
— Неважно, кто главный, — милостиво сказала я, опуская поднесенную к уху руку с мобильным телефоном. — Для вас уже многое неважно. Важно лишь то, что вы можете еще сделать для спасения своей жизни! Учтите, вам никуда не деться! За нами наблюдают, и весь квартал оцеплен! Вон там… видите? Это мои люди! И там, и вон там!.. Мы — повсюду!
— Что я могу для вас сделать?! — завопил он, молитвенно складывая руки на груди.
Что, что… Верни деньги, идиот!
— Вы должны вернуть то, что вам не принадлежит.
— Но… но я уже попользовался немного… кое-что успел истратить на радостях! Купил жене сапоги… и шубу маме…
— Надеюсь, не норковую?!
— Нет, что вы! Кроличью!
— Не будем мелочиться! Вы возвращаете мне остаток денег — и мы в расчете!
— А вы гарантируете мне неприкосновенность? — сутяжным тоном спросил этот слизняк. — Вдруг ваши товарищи по политической партии будут против?
— Мои товарищи по партии не будут против, — усмехнулась я. — Это люди, умудренные опытом и закаленные в борьбе. Ведь каждый может ошибиться, не так ли?
— Да-да! Спасибо вам! Как прекрасно, что вы это понимаете! Как замечательно, что в нашей стране политикой занимаются такие чуткие, отзывчивые люди!
Он мне руки был готов целовать за то, что я отнимала у него миллионы! Вот уж не ожидала такого поворота событий!
Я уже готова была отправиться в закрома, но возникла заминка. Сняв теперь уже ненужную шляпу, утирая мокрое от волнения лицо, Игорь Валерьевич виновато произнес:
— Видите ли, деньги у меня не здесь… не в городе! Я их спрятал достаточно далеко… на даче, в Грузино… У меня в Грузино дача. Шесть соток и домик… так, одно название, что домик. Не смею вас беспокоить, простите, что отвлекаю… Может быть, я завтра съезжу и все сам привезу, в целости и сохранности?! Я гарантирую! Можете мне верить!
Да он за дуру меня держит! Шалишь! Эти штучки не пройдут!
Я решительно поднесла телефон к уху.
— Григорий! Подъезжай сюда с мальчиками! Да, укол готовьте, разговор не получается.
— Не-е надо-о!!
Мы поехали за город в его бежевой машине, оказавшейся неподалеку, на Итальянской улице. Я села на заднее сидение, якобы для того, чтобы его лично контролировать. Чтобы он не забывался, я периодически подносила мобильник к уху и переговаривалась с мифическим Григорием и своим кортежем телохранителей и убийц. Когда чья-нибудь быстрая иномарка обгоняла нас, я роняла какую-нибудь многозначительную зловещую фразу: «Вижу тебя, четвертый», или «У меня все спокойно. Занимай свое место быстрее» и так далее.
Навстречу нам летело под колеса ночное шоссе. С каждым километром становились ближе мои миллионы. Игорь Валерьевич слушал мои переговоры, поскуливая от ужаса и желания угодить, горбился за рулем. Мое затянувшееся приключение двигалось к счастливому концу! Мне было страшно — и весело…
3
Мы вернулись в город глубоко заполночь. Я совершенно выбилась из сил, и моя жертва тоже. Игорь Валерьевич находился в состоянии глубокого оцепенения, почти в коме, и я даже опасалась, что он отключится на ходу и мы слетим с откоса, или въедем во встречный грузовик… Хотя, по большому счету, мне уже было все равно.
— Что теперь со мной будет? — жалобно проскулил он, высадив меня на Кирочной, неподалеку от дома. — Вы меня убьете? Вы мне верите? Верьте мне, пожалуйста!
— Заройся к маме в юбки и сиди тихо! — грубо сказала я, не имея сил миндальничать и соблюдать политес. — Когда я позвоню, нарисуешься… Не раньше! Иначе башку тебе оторвут. Понял?
— Понял! Я все понял! Буду ждать звонка! — заюлил он угодливо, но я уже хлопнула дверцей так, что эхо раскатилось по окрестным дворам.
Он уехал в полной прострации. Я, приблизительно в том же состоянии, медленно шла домой — и даже не плакала. Сама удивляюсь! Ни одной слезинки не обронила — просто сил не было. Эта история по-дурацки началась, по-дурацки должна и закончиться…
Поднимаясь по лестнице, я вдруг услышала, как наверху, на моей лестничной клетке тяжело дышат несколько человек — и даже не испугалась. Вот он, логический конец моих усилий. Мафия нашла меня, наконец… Что ж, по крайней мере я покажу им, как умеет проигрывать настоящая женщина! Проигрывать и умирать, если надо! Врагу не сдается наш гордый «Варяг»!
Я и не подумала отступать. Убегать, скрываться — это не для меня! К тому же все это безнадежно, ведь, раз они здесь, значит, уже знают и про Маргариту с Зинкой. Я наскоро, в темноте, припудрила нос, пригладила волосы, привела в порядок одежду. Чтобы ни тени страха, ни намека на отчаяние! Красиво жить не запретишь, а уж красиво умирать — тем более. На ходу опробовала пару своих самых саркастических улыбок, подвигала губами, прищурилась презрительно. Сойдет! Сердце вот колотится, не подвело бы… Не хватало мне дамских обмороков в столь ответственный момент!
