– Не понимаю, – сказала Раиса.
Она Армену шкатулку не показала. Отнял бы. Хоть брата он любил, но деньги любил больше.
Гамлет покорно поехал на вседорожнике к профессору Минцу, и чувство у него было двойственное. С одной стороны, он радовался скорой встрече со своим кумиром, с другой – трепетал от предчувствия профессорского гнева. Ведь наверняка Армен будет вести себя нетактично, предлагать деньги и, может, даже угрожать, что немыслимо.
Вот и дом № 16 по Пушкинской улице.
Двухэтажный, деревянный, полубарачного типа, памятник сталинской эпохи.
Армен послал охранника постучать в профессорское окно на первом этаже.
Окно само открылось, это должно было насторожить Армена, но тот привык к тому, что все двери ему подчинялись, и не обратил внимания на окно.
В окне появилась довольная физиономия профессора Минца. В ней все было гладкое – голова как мяч, без единого волоска, очки круглые и глаза круглые.
– Какие гости! – произнес профессор. – Заходите, отдыхайте.
– Слушай, старик, – сказал из глубины машины Армен, – у меня братан не в форме. Характер ему нужен, железный, как у Феликса.
– Очень любопытно, – сказал Минц. – А кто будет ваш братан?
Гамлет смущенно вылез из вседорожника и подошел к раскрытому окну.
– Гамлет, принц! – воскликнул Лев Христофорович. – Какими судьбами?
– Они мною недовольны, – признался Гамлет. – И Арменчик, и Раиса, моя супруга.
– Что же ты натворил, мой юный коллега?
– Погоди, не встревай, – произнес из глубины машины Армен. – Я моего братца Гамлетика как родного люблю. Он у меня грамотный, в институте-минституте учился.
– Я знаю об этом, – согласился Минц. – И чем же я могу быть вам полезен?
– Не человек – тряпка. Если так будет продолжаться, я у него жену отберу. И он знаешь что сделает? Извините, скажет. Стыдно всему семейству Лаубазанцев.
– Характер дается с рождением, – защитил Минц.
– Значит, будем менять, – сказал Армен.
– Но Гамлет – прирожденный талант.
– Меня это не колышет, – возразил Армен. – Мне нужен человек с характером.
– Надо подумать, – произнес Минц. – Должен признаться, что я люблю трудные и даже невыполнимые задачи. Приходите ко мне на той неделе.
– И не мечтай, старик, – сказал Армен. – Времени нету. Над ним даже мыши смеются, сам слышал. Пускай он будет железный джигит, жестокий, как главный налоговый инспектор, суровый, как памятник Гоголю, умный, как мама товарища Ленина. А если ты не добьешься всего этого к завтрашнему утру, я тебя не пощажу.
– Простите, Лев Христофорович, – попросил за брата Гамлет. – Я, честное слово, не имею отношения к этой выходке. Но должен признаться, что уважаю и даже люблю моего брата Армена, хотя он и занимается преступным бизнесом. Но такова наша судьба. Мы росли в бедной армянской семье, которая мыкалась в Краснодарском крае на положении незаконных беженцев. Это прошлое воспитало в нем умение противостоять судьбе-индейке.
– Добро, добро, – ответил Минц, – идите гуляйте, молодые люди.
Он помахал им из окна, и окно само закрылось.
Гамлет постучал в стекло, стал знаками предлагать свою помощь, но Минц только отрицательно покачал головой.
– Завтра будем у него в девять часов утра, – сказал Армен, закрыв дверцу машины. – И я ему не позавидую, если он не сделает тебя железным Тамерланом.
Гамлет вернулся домой, его жена Раиса была любезна, но строга. Она показала ему четыре колечка и одну подвеску из опустевшей шкатулки и сказала:
– Вот что осталось после того, как я отдала все самые срочные долги зеленщику и булочнику. А также тете Матильде.
Слова Раисы были лживыми, и Гамлет конечно же понимал, что она просто припрятала драгоценности, чтобы часть из них послать родственникам в Заклепкино, а на другую часть купить долларов, такая она была жадная. Но вместо того чтобы показать свою осведомленность, Гамлет покраснел за свою нечестную жену, потому что испугался, что люди могут подслушать и лишить Раису уважения. Поэтому он поспешил сказать:
– Конечно, конечно, всегда надо платить зеленщику и булочнику и профсоюзные взносы.
Он не шутил и не издевался над женой, а только растерялся, а Раиса почуяла в его словах издевку и стала вопить:
– Какие еще такие профсоюзы?!
Вдруг послышался громкий шорох, и из-под двухспального ложа показались мыши, несколько мышей. Они с трудом тащили в маленьких ротиках колечки и другие драгоценности, которые там обнаружили.
Они принялись кидать добычу к ногам Гамлета, поскольку полагали, что именно Гамлет владелец этих ценностей.
Райка не столько перепугалась, сколько рассердилась и стала кидаться на мышей, чтобы растоптать их ногами, а Гамлет защищал мышей и не пускал жену к грызунам.
Потом мыши благополучно убежали, а Гамлет с женой собрали с пола ценности, причем Райка все повторяла:
– Ума не приложу, как они туда закатились! Их же дома не было.
И Гамлет снова не стал возражать.
8. Обмен качествами
К Минцу поехали с утра. Райка увязалась с братьями. Ей было любопытно, как этот профессор будет ставить опыты. Может быть, и ей что-нибудь перепадет.
Гамлет натянул свежую рубашку, причесался. Остальные посмеивались, а Гамлет не сомневался, потому что верил в научную силу профессора. К тому же следует признать, что в глубине души Гамлет себя не любил именно за покладистость, безволие, соглашательство. Он видел себя изнутри и со стороны одновременно, и зрелище было не из приятных.
Он понимал, что ничего с таким характером ему в жизни не добиться и в конце концов любимая Раиска от него уйдет к любому идиоту, который сумеет приказывать, давать подзатыльники и даже время от времени ее пороть.
Профессор еще завтракал, не был готов к началу опытов, но Армен, как всегда, спешил и не любил тратить своего времени даром. Так что он велел охранникам вытащить профессора из-за стола и забросить в джип. Гамлет умолял брата вести себя сдержаннее, но тот и слышать о сдержанности не желал.
– Давай, старик, – приказал он, – быстро! Где твои капли-мапли, уколы-муколы, таблетки-маблетки?
Раиса засмеялась. Ей показалось очень забавным видеть толстого лысого профессора, зажатого между охранниками.
– Только не сердитесь, пожалуйста, – умолял его Гамлет.
– А я и не сержусь, – сказал Лев Христофорович. – Горбатого могила исправит. Или жизнь.
– Без намеков, – рассердился Армен. Он не понял, чем его пугает этот профессор, но сообразил, что пугает.
Минц только улыбнулся. Тихо, загадочно, но вежливо.
