– Девочка, разве можно так выражаться? – удивился Минц, а Мощин спросил:
– Почему они летят к этой бабушке?
– А вы солями гафния пробовали действовать на медные провода, ну?
– Не пробовал.
– Тогда нагнитесь, – сказала девчушка, – а то лбы расшибете, коллеги.
– Я те не коллега, – рассердился Мощин, – я руководитель этого города!
– Кто вас не знает, – вздохнула девочка. – Как говорит моя мама, «скорей бы он по этапу загремел».
Мощин хотел спросить адрес мамы, чтобы принять меры, но остерегся.
Девочка провела их темным коридором до лестницы, затем наверх, мимо школьной раздевалки, в которой в ожидании хозяев смирно стояли ряды резиновых сапог и резиновых дождевиков. У двери в химический кабинет она остановилась и условно постучала. Из-за двери послышался голос:
– Пароль?
Но вместо пароля девочка сказала:
– Открывай, нас могут в любую минуту засечь. Я привела людей.
Дверь приоткрылась.
Взрослые вошли.
В химическом кабинете тревожно пахло. Из нескольких детей, ожидавших там, трое или четверо были в противогазах.
– Садитесь, – предложил мальчишка в красном свитере. – Располагайтесь. Вы пришли просить союза?
– Чего просить? – не понял Мощин.
– Да, – сказал Минц. – Мы пришли просить помощи от имени всего города.
– Так не пойдет. – Мощин поправил очки и повишневел щеками. – Всё идет путем. Всё под контролем.
– Покажите копыта, – приказал мальчик Мощину.
– Попрошу без выпадов! – рассердился глава города. – Кто твои родители? Давно не пороли.
– Оставь его, Руслан, – сказала девочка, которая привела Мощина. – Ему нравится ходить на копытах, ездить на машине без дна и покрышки, а когда он придет домой и увидит, что сделали с его квартирой водопроводные удавы, он будет хохотать!
– Какие удавы? – слабым голосом сказал Мощин. – Где удавы?
– Идите, – сказала девочка, – мы вас не задерживаем.
Мощин, конечно, хотел покончить с безобразием, которое обрушилось на Великий Гусляр, он хотел видеть себя и близких красивыми и здоровыми, но его возмущало то, что за спасение города взялись недоросли, двоечники, детишки.
– Пожалейте самолюбие Леонида Борисовича, – попросил детей Минц. – Он нервничает и не понимает, что бормочет. Он же не знает, чем все это грозит…
– А чем? – быстро спросил Мощин.
– Гибелью всему живому, – ответила девчушка. – Возьмите элементарный компьютер, и он вам все экстраполирует.
– И можно все вернуть взад? – спросил глава города.
– Можно, но не сразу, – ответил злой мальчик Руслан – видно, главарь этой банды несовершеннолетних химиков.
– Мне надо посоветоваться, – сказал Мощин.
– С кем? – удивился Лев Христофорович.
– С товарищами, – строго ответил глава города, потому что не знал, с кем бы ему посоветоваться. Но знал, что советоваться необходимо, это как бы административный ритуал.
– Пускай идет, – безнадежно сказала девочка.
Она так показала на дверь, что на Мощина, который направился к этой двери, снизошло прозрение.
«Что я делаю? – подумал он. – Я иду к смерти и толкаю к ней свою семью. Я уже стал уродом… и чего я боюсь? Кого я презираю?»
Мощин обернулся к детям, что смотрели внимательно ему вслед, и тихо произнес:
– Простите меня, дети. Давайте спасать наш город вместе. К сожалению, я истратил доллары…
– О деньгах ни слова, – сказал Минц. – Нам все известно. Перейдем к делу.
– Нам нужны ваши гарантии, – сказал Руслан. – Во-первых, прибавить зарплату учителям нашей школы.
– И заплатить ее наконец, – добавила девочка.
– Во-вторых, отремонтировать в школе крышу.
– Сделаю, – сказал Мощин.
– И главное – больше никогда не вступать в сделки с грязными типами.
– Но он же из Москвы приехал! – сказал Мощин.
– В Москве тоже в отдельных случаях иногда встречаются не очень хорошие люди, – заметил Минц.
– Забудьте об этой соли, – сказала девочка, – что бы вам ни предлагали.
– Клянусь! – воскликнул Мощин. – Клянусь здоровьем моего внука! – Потом он понизил голос и спросил: – А копыта мне вы исправите?
– Пока копыта появились на ногах сорока двух процентов жителей нашего города, – сказал Минц.
– А я и не заметил!
– Вы вообще не очень наблюдательный, – сказал Минц. – Так поклянитесь!
В комнату снаружи ворвался глухой шум.
– Что это? – спросил Мощин.
Руслан ответил:
– Как я и предполагал, под землю ушел памятник землепроходцам.
– Да вы с ума сошли! – закричал Мощин. – Вы забыли, что ли, что это – гордость нашего города!
– Спешите, клянитесь, – сказал Руслан. – Иначе с каждой минутой положение будет ухудшаться.
– Клянусь! – сказал Мощин. – Клянусь, клянусь, клянусь!!!
Руслан стал раздавать детям опрыскиватели, сделанные из садовых леек. Досталось по лейке и Мощину с Минцем.
– Пошли по улицам, – сказал Руслан. – Чтобы ни одного квадратного метра без обработки не осталось! Экономьте дезинтегратор!
Лейка была тяжелой. Мощин сгибался, неся ее. Детям тоже было нелегко, но они не жаловались.
– Как же они все это изобрели? – спросил Мощин у Минца.
– Химическую формулу мы определили вместе, – сказал Минц. – Практическую сторону дела осуществляли кружковцы.
– Может, мне на ноги попрыскать? – спросил Мощин.
– Всё в свое время, – ответил Минц. – Выздоровеем.
– И у вас тоже? – Мощин показал дрогнувшим указательным пальцем на сапоги Минца.
– Нет, – ответил тот. – Я вовремя спохватился.
Когда все дети и взрослые вышли на улицу, мальчик Руслан указал, кому в какую сторону идти. Мощину достался фабричный район в слободе, а Минцу – набережная. Так их развела судьба.
Мощин пошел к фабричному району, прыская по дороге из лейки на черную мостовую, но на четверти дороги остановился. Тревога за судьбу семьи взяла свое. «Тут этих юных химиков, – подумал он, – больше чем достаточно. Они весь город погубят. А меня ждет семья».
Обхватив лейку руками, Мощин засеменил к родному дому.
Когда он, скользя и спотыкаясь по пустынным улицам, добежал до родного подъезда, там, за дверью, его поджидала отвратительная девчонка, дочь невоспитанной матери.
