– Вы не возражаете, господин Удалов-джуниор, если я к вам обращусь?
Максим удивился, но хамить не стал. И был прав.
Когда вечером Корнелий Удалов возвратился со службы домой, он был удивлен тем, что возле подъезда стоит небольшая толпа соседей, которая при виде Корнелия молча расступилась.
Корнелий внутренне задрожал. Он понял, что в его семье новое несчастье.
Перепрыгивая через две ступеньки, он взлетел наверх и распахнул дверь.
И увидел, что посреди комнаты стоят три японских телевизора – «Панасоник», «Сони» и «Акаи». Каждый из телевизоров показывает свою программу – на японском языке, на английском языке и на мексиканском наречии латиноамериканского языка.
И на каждом экране крутится своя программа – одна другой интереснее.
А перед телевизорами сидят Максимка и Ксения и потягивают через соломинки кока-колу.
– Что? – закричал Удалов, подозревая худшее. – Признавайтесь!
– А ты посмотри на балкон, деда, – ответил внук.
Удалов послушно ринулся к балкону.
И увидел на нем две большие, с человека, белые тарелки, которые для знающего человека были принимающими антеннами спутникового телевидения.
– Откуда это? – Удалов снова ворвался в комнату.
– Дедушка, – спросил тогда Максимка, – ты как думаешь, сколько могут заплатить все жители города Великий Гусляр, если они одновременно включат одну и ту же внутреннюю программу?
– Ну, по сотне… – произнес Удалов.
– Вот именно.
– А они, – вмешалась в разговор Ксения Удалова, которая вовсе позабыла об обеде, – все без исключения смотрели вчера вечером шестьдесят вторую серию, где главную роль играл наш мальчик, – и погладила мальчика по головке.
– Понимаешь, Корнелий, – сказал повзрослевший внук, – Гоша Качиев нуждается в наличных средствах – будет строить под площадью Землепроходцев подземный гараж. На миллион, который мне подарил народ, он установил вот эту технику – самолетом из Тотьмы после обеда доставили. Так что мы месяц без гуслярского телевидения перебьемся.
– Перебьемся, – улыбнулась Ксения, будто не принимала вчера участия в экзекуции внука.
И Удалов, пока суд да дело, уселся в кресло и стал смотреть настоящий мексиканский сериал.
Постепенно толпа зевак и завистников у подъезда рассосалась, все поспешили по домам смотреть внутренние программы, но тут в дверь постучали.
– Войдите! – крикнул Максимка.
В дверь вошла и робко остановилась у порога приятная светловолосая девушка по имени Ирина, которую Максим спас вчера вечером.
– Максим, – спросила она, – можно я тоже погляжу? Твои старики не возражают?
– Мои старики в таких случаях молчат. Они у меня в строгости: чуть что – отключаю технику, – сказал Максим, как будто ожидал прихода очаровательной гостьи.
Удаловы-старшие смолчали.
Ирэн села на диван рядом с Максимкой.
В тот вечер сериал с ее участием в Великом Гусляре не демонстрировался, а рокеры и лабухи напились на берегу реки Гусь и клялись рассчитаться с Удаловым и неверной Иркой. Это им не удалось, о чем будет рассказано в другой истории.
Разговор с убийцей
По бескрайней степи от самого горизонта волной несся горячий ветер. Со склона холма мне было видно, как, клонясь под ветром, трава показывает изнанку листьев, и от этого вся степь голубела.
Подчиняясь движению ветра, над степью медленно парила большая птица с когтями на концах крыльев. Порой она складывала крылья и бомбой устремлялась к земле, подхватывая выброшенных ветром насекомых.
Ветер взлетел на холм, в лицо пахнуло жаром.
Птица, заметив меня, испуганно взмыла к раскаленному небу.
Я закинул за плечо забарахлившую фотокамеру и решил, что лучше займусь ее починкой вечером, на биваке. Я ведь собирался провести здесь, в верхнем кайнозое, дней восемь. Спешить мне некуда.
Вопрос, который вы можете мне задать и ответ на который у меня готов, очевиден.
Почему я, совершив величайшее открытие в истории человечества, осуществив путешествие во времени, отправился в столь отдаленный период истории нашей планеты? Почему меня не заинтересовали битвы седой старины или эпоха Великих географических открытий? Что потянуло меня в дикие времена, когда разум еще не осчастливил своим появлением эти края?
Отвечаю: меня терзала извечная загадка. Как, когда и почему возник человек?
Умоляю, не надо отсылать меня к пухлым трудам изможденных наукой старцев. У них на все найдется неубедительный ответ. Они знают все закономерности и последовательности. Позвольте же мне им не поверить.
А верил бы, никогда не стал бы тратить семнадцать лучших лет жизни на столь сомнительное и рискованное предприятие.
Но в тот момент все труды и сомнения были позади. Я у цели!
Я иду по широкой степи, ожидая встречи с нашим прошлым.
Но что это? Быть того не может!
…Вслед за полосой ветра ко мне приближался человек, такой маленький издали! Он был одет странно, но просто. Сначала я разглядел одежду, непривычный цвет и покрой. Только потом увидал лицо. Лицо было тоже странным.
Оно было шире, чем у обыкновенного человека, и цвет его был куда более, скажу, теплым. Такое впечатление, что сосуды проходили слишком близко к кожному покрову. Я попытаюсь описать цвет его глаз. Его глаза были темными, почти черными по краю радужки и светлели к центру, где находился маленький, как точка, совершенно черный зрачок.
Потом я взглянул на его руки.
Он раскрыл ладонь, как бы приветствуя меня, и ладонь была испещрена морщинами и полосами, как ладонь обезьяны, а большой палец – куда больше, чем у людей, – отстоял от четырех остальных. Мне даже показалось, что он не смог бы собрать все пальцы в щепоть.
Через плечо у этого существа висел темный мешок. Простой мешок, если не считать раструба сбоку.
– Здравствуйте! – крикнул он издали. – Как вы сюда попали?
Я подождал, пока он подойдет поближе. Снова поднялся ветер и относил в сторону слова.
– По всему судя, вы не принадлежите нашему миру, – сказал я.
Он остановился неподалеку от меня, снял с плеча мешок и поставил его на траву.
– Естественно, – сказал он. – Я прилетел с другой звезды. А вы? Из будущего?
– Вы правы, – сказал я. – Я изобрел машину времени и потому очутился здесь. А что вас привело на нашу планету?
Следует заметить, что я, зная в принципе о том, что во Вселенной может находиться множество обитаемых миров, в глубине души никогда этому не верил. Уж слишком много случайностей должно было произойти, слишком много объективных факторов соединиться, чтобы возник редкий, хрупкий и, в общем, невероятный в космосе феномен – разумная жизнь.
