– У меня есть замечательная подруга… Коллега по работе, она вполне подойдет для нашего приключения…
– Ты что, прямо предложила ей?!
– Зачем предложила? Я с ней переспала…
Лантаров присвистнул. Ого! Вот какие дела творились за его спиной, пока он был занят работой! Тут вкушают жизнь на полную катушку. «А я-то думал, что ты – моя любовница. А тут даже по совместительству – и то не выходит».
– Хотел бы я за тобой понаблюдать в такой момент… Понравилось?
Вероника помедлила секунду, точно колеблясь, стоит ли все рассказывать своему пылкому, факелом воспылавшему другу.
– Это был небольшой экспромт… – она с наигранной непосредственностью поместила тонкий пальчик между сочными губами, будто выражая сомнение, смущение или детскую непосредственность. Но он уже хорошо знал этот жест – изящный пальчик у рта был одновременно и символом, и признаком ее растущего желания.
– Открою тебе тайну… это не лучше, чем с мужчиной.
– Слушай, а я и не знал, что ты – «би»…
– Думаю, что я – не «би». – С присущей ей пугающей откровенностью она говорила вполне серьезно. – Просто возник подходящий момент, и мы попробовали. Было хорошо, но не так, как ожидали. Тем более, что я думала о тебе. И уже знаю наверняка, что я – не «би».
«Ну и стерва! Почему подходящий момент возник не со мной? Гадкая, совращающая все живое стерва! Нет, ты думала о себе, а не обо мне…» – мысленно возразил он женщине, которую желал сейчас больше всего на свете.
Запланированное сумасбродство произошло ровно через два дня – оно было разыграно, как необратимая случайность. Но Лантаров хорошо знал: эта бесноватая оргия – результат продуманной организации Вероники. Уж если она за что-нибудь берется, то непременно доводит дело до конца. Никаких паллиативов или брошенных по дороге задач, кажущихся слишком сложными. И еще он знал наверняка: она это делает отчасти и для него, и для Глеба, желая держать их на коротком поводке. Чтобы иметь их по очереди или вместе, как ей вздумается. В зависимости от ее настроения. Она метит в управляющие корпорацией безотказных мальчиков. Впрочем, как выяснилось, не только мальчиков. Экзотическая нимфоманка с мышлением хитроумного полководца! Но, с другой стороны, если он такой проницательный, то почему не бросит ей это в лицо, почему не исчезнет навсегда с линии ее горизонта? Да очень просто – его все это устраивает…
Лантаров вынужден был признать: Вероника оказалась непревзойденным режиссером эротических представлений! Театр отдыхает. Кинематограф не способен состязаться с таким пылким напором реальности, окрашенным в безумно красный цвет. Знаменитая революционерка Коллонтай, для которой интимная связь с мужчиной мало отличалась от выпитого стакана воды, упала бы в обморок, если бы увидела такое. Лантаров же более всего изумлялся способности женщин менять свои душевные состояния – непостижимая вещь для мужчины.
Анжела – так звали подругу Вероники – показалась ему кроткой и несловоохотливой. Худенькая и недоразвитая, как молодая березка, с копной кудрявых волос, она предпочитала отмалчиваться и улыбаться загадочно-глуповатой улыбкой, на какую способны только монашки или безнадежно испорченные женщины. И, по всей видимости, ярой почитательницей порока она не была – Лантаров так и не понял, что привело ее в этот клуб матерых сексуальных экспериментаторов. «Не иначе как какой-то уговор с Вероникой», – подумал он, наблюдая, как нерешительно кривились в улыбке ее тонкие губы и как скользил по Веронике в поисках одобрения ее робкий взгляд. Во всяком случае, она не пыталась на эротическом подиуме вызвать огонь на себя, как беспутная, холеная от ласк, стонущая от каждого прикосновения Вероника. Как новенькой, ей простили излишнее молчание, списав на целомудренное девичье волнение. Тем более, что прелюдия давно перестала быть клубным таинством, а колорит обеспечивался разбегом фантазий и изобретательностью. В постели новенькая не блистала инициативой, компенсируя бесстыдную запальчивость Вероники своей свежестью и покладистостью, граничащей со служением. Она лишь громко стонала, вцепившись одной рукой в руку партнера, другой она хватала и крепко сжимала сбившуюся простынь. «Доверчивая шлюшка… хотя до Вероники в выразительности и раскованности ей, конечно, далеко», – цинично заключил Лантаров после исполнения ритуального телесного знакомства с безотказной Анжелой.
Любой, даже самый взыскательный эротический гурман воскликнул бы, замерев у ног жрицы любви: «Благодарю тебя, неистощимая Вероника!» Восхищен был и Лантаров. Но все-таки ему было жутковато: каждый из четверых, как бы ни сплетались их тела, оставался один на один с собой. Как шестеренка в часовом механизме – одновременно важная и бесполезная вне механизма. Как человеческий глаз – видящий все, но не осознающий себя. Чего-то в этом скоплении явно не хватало. Чего – понять он не мог. Перца даже с избытком! Может, слов? Действительно, они ведь совсем не разговаривали! Они вдвоем с Глебом терзали тело Анжелы, через полчаса знали об этом теле практически все, но слышали от нее не более двух слов. Не понимали и не видели ее душу, да и была ли вообще ее душа участницей происходящего?! А его собственная душа тут присутствовала? Скорее нет, чем да – сделал парадоксальный вывод Лантаров, раздумывая об этом много позже. Ему пришло в голову, что свидетелем действа была только часть сознания, не ослепленная вспышкой эротизма. Он, например, заметил и с восторгом лицезрел скрытое соперничество женщин – оно доставило ему невыразимое удовольствие. И до этой встречи его мозг был повернут набекрень – от избытка впечатлений.
Встречаясь с Вероникой и Глебом одновременно, он ловил себя на явных сдвигах психики. Он так и не мог понять до конца: была ли это ревность или так выражалось их мужское соперничество за самку? Они с Глебом с каким-то испытующим чувством поглядывали друг на друга в те моменты, когда хитросплетения тел становились замысловатыми узлами. Но всегда предлагали друг другу более выгодную позицию, играя «в галантность». Если, конечно, вообще возможна галантность в столь щекотливом деле. Дамы же проходили сквозь медные трубы, превращались в какие-то алогичные существа. «Что же с ними происходило?! – Лантаров долго не мог понять, но потом его осенило: – Ага, вот что! С них попросту спадал покров тайны, они становились абсолютно открывшимися и оттого незащищенными». Казалось, штормовая волна сбивает с ног на пустынном морском берегу. Кровь стыла в жилах. Но затем следующее ощущение уже отдавало древнеримским лупанарием, одичавшим, грязным и затхлым, предназначенным не для изысканной публики, а для плебеев.
Он вспомнил, как Вероника не выдержала этого соперничества и пошла на хитрость.
– Ты мне одолжишь обоих мужчин на минутку? – попросила она подругу. – А потом оба будут с тобой.
– Конечно, – с кривой усмешкой, немного потрясенная, согласилась та.
Исполняя свой героический подвиг с Вероникой, Лантаров успел подумать, как этой сумрачной Анжеле, вероятно, больно в это мгновение. Он заметил, что девушка выскользнула в ванную.
