Гудя кондиционерами, по улицам тяжело плыли большие блестящие автомобили. Глядя на них, Лантаров щурился: наступил короткий безмятежный период без пробок и заторов. Но он знал: придет осень, все опять будут в котле, и нервы опять накалятся, и люди будут озлобленно крыть друг друга. Юная студентка с растрепанными волосами и сигаретой в руке сидела на скамье у памятника знаменитому украинскому философу и завороженно повторяла записи из открытой тетради. Он подумал: как будто молитвы. Но он хорошо знал, что юные и беспечные редко молятся. Она всего лишь зубрит какую-то чушь, которая, скорее всего, ей никогда в жизни не пригодится. Все было, как всегда – мир крутился вокруг своей оси…
Сидя у костра и ощущая всепроникающую мощь стихии огня, Лантаров закрыл глаза. Смерть матери, ее боль и скоротечность жизни на время захватили его. Он чувствовал, что все простил ей, чувствовал, как мог бы, как старался бы облегчить ее участь… Смерть ее была уже далеко, и все-таки воспринималась более осознанно, чем смерть отца. Ведь и его собственная жизнь, как цветок: он только что распустился и уже завтра, возможно, должен быть готов к увяданию. Он ощутил ледяной холод, непреодолимый, не имеющий пределов страх, неотвратимость собственной смерти и бесполезность жизни. Он мысленно посылал душе матери прощение и чувствовал облегчение. Затем непокорные мысли сами собой устремились к Шуриным философам – почти бессмертным йогам, одиноко живущим в снегах Гималаев. Но потом незаметно, как уставшие птицы, они возвращались к точке его бифуркации. Куда и как ему дальше двигаться? Мысли, не слушая призывов его воли, полетели туда, где он когда-то потерялся. Треск поленьев в костре, его неподражаемый горелый запах, смешанный со свежестью прохладной хвои и лесной ночи, утащил его в забытое время. Сам собой возник образ полненькой веселой девушки с круглым лицом и умными глазами. Девушки, с которой у него не состоялось многого, что он втайне жаждал.
2
Полина явно не была девушкой для развлечений – банальная постельная сцена, как казалось Лантарову, была с ней недопустима. На таких обычно женятся, а он не собирался жениться, и это его удерживало от встреч с нею. Но влечение с некоторых пор существовало и даже захватило его. Он считывал с ее глаз, движений, поступков, что с такими строят основательные мосты в вечность, начинают верить в чудо, прикасаются к вещам, вызывающим трепет или ликование в душе. Он же жил тогда картонными замками легких связей. Несоответствие ценностей и целей было разяще очевидным. Ее интересовали грани вечности, его – лишь дороги, ведущие к наслаждениям. Он любил секс ради секса, ей ублажение тела без любви было противно. Список был бесконечен. Но зачем тогда он лип к ней? Что неизъяснимо тянуло его к молоденькой, неискушенной, наивной и одновременно мудрой девочке?
Два или три месяца Лантаров не звонил Полине. Замотался в мутной пучине работы. Кирилл вроде бы и не думал о Полине – образ возникал сам собой. И каждый раз выяснялось, что он мог открывать ее, как шкатулку с сюрпризом, всегда новым и неожиданным.
Он решился вновь осведомиться о ее делах, когда уже завершалось лето. Она ничуть не удивилась, а вместо похода в ресторан предложила отправиться в лес на шашлыки. Он неуклюже развел костер, а потом долго и неумело жарил мясо на углях, пока она ловко готовила легкую закуску. Кулинаром Лантаров оказался никудышным: сверху мясо подгорело, внутри осталось недожаренным. Полина мило и почему-то с привкусом вины улыбнулась и сказала:
– Ничего, мясо жарить умеют многие, а то, что умеешь делать ты – единицы.
– Например? – Ему было лестно слушать о себе что-то хорошее.
– Ты получил первоклассное образование. Добился впечатляющих успехов в бизнесе. У тебя потенциал, которому очень и очень многие позавидовали бы…
Он перевел разговор на другую тему, но запомнил эти слова.
Они долго сидели в тени сосен, опершись спинами о ствол, как будто вырванные из всего остального мира.
– А ты часто бываешь в лесу?
– Конечно. Я же выросла в лесу. Мы тут постоянно играли, ходили по грибы, купались в озерах. Полная свобода – это так замечательно! Лес – часть моей жизни.
Лантаров дивился этому, лес его не трогал.
– И что: ты умеешь собирать грибы, травы там всякие?
– Ну, травы – нет, только некоторые знаю. А грибы всегда собираю. С тетей ходим вдвоем, о жизни разговариваем. Она меня и научила. Хочешь, сходим, я и тебя научу…
– Непременно, – согласился он, но про себя подумал: «Да, грибы я еще не собирал… Чего проще: зашел в магазин и купил, сколько надо». – И вам не скучно так жить?
– Ну, что ты! Столько дел всегда. А сколько книг у нее – за всю жизнь не перечитаешь! Ты когда-нибудь читал на природе, прямо среди деревьев?
Глаза у нее светились, как два маленьких солнца. И откуда только такая детская наивность и восторженность?
– Нет, до такого совершенства я явно не дорос. – Лантаров в этот момент подумал, что последние месяцы, а то и годы, он вообще почти не читал. Разве что листал картинки в журналах, как угли в костре. – Слушай, Полин, а какое качество в людях ты ценишь больше всего?
– Надежность, – не задумываясь ответила она и вдруг стала серьезной.
А Лантаров смешался, как вор, которого застали на горячем. Он и не пытался предстать надежным. Ответственность перед кем-либо казалась ему мешком с песком, который доверчивые недотепы добровольно взваливают на спину. Он жил, разрываясь между шальными желаниями и тоской по сердечным отношениям.
– А ты? – вдруг спросила девушка. – Какое качество?
– Я? – Лантаров смешался. Действительно, какое? И добавил неуверенно: – Наверное, оптимизм.
Полина задорно засмеялась. А Лантаров неожиданно вспомнил Веронику.
– Ну и авантюризм… Готовность нарушать запреты.
– Ну, не всякие запреты можно нарушить. – Она опять посерьезнела. – Принципы я бы нарушать не стала.
– А помнишь Золушку? Как только она перестала быть покорной и хорошей и пошла наперекор, тотчас ей поперло. Радость и счастье в виде принца.
– Да она просто стала решительно действовать!
«Ничего-то она не поняла, – заключил Лантаров. – Не усекла намека. Вероника наверняка бы сейчас тут раскинулась и стала методично соблазнять».
– А чего бы ты хотела больше всего на свете? О чем ты мечтаешь?
Она закрыла глаза, и пока говорила, улыбка не сходила с ее лица.
– Ну, я вижу небольшой, но просторный и очень приветливый домик с маленьким садиком. Там я живу с мужем, со своим любимым мужчиной. И там резвятся дети – двое или трое. Я вижу земной рай.
Он мог запросто воспользоваться моментом и поцеловать ее в губы. И даже хотел это сделать. Но удержался.
«Как же так, – думал Лантаров в смятении, – она мечтает о доме и детях, а я представляю себя на великолепном автомобиле, с двумя сочными телками в обтягивающей одежде. Ее мир наполнен обязательствами и ответственностью, мой – совершенно беспечный. Ничего с ней не выйдет, надо бежать от нее…» И опять его сознание сдавила недосказанность, незавершенность их отношений. Ему было так просто привлечь к себе и поцеловать любую из тех, с кем он имел взрослые отношения. Но только не эту наивно-целомудренную, неискушенную девочку! Она слишком… чистая, слишком праведная для его греха… Да она вроде не так уж его и притягивает… В ней есть живой огонь жизни, но не было чувственности. Он вдруг понял: это все от ее «хорошести», от благого воспитания. Она… боится этого! Хотя у нее очень рельефная манящая душа. Как тут быть? Он привязывался к Полине и не знал, радоваться этому или бояться неотвратимой близости. Но в этой связи явилось нечто новое для него самого – с Полиной он становился другой личностью: более наполненной и цельной. Как будто менялся его удельный вес в мире, и это, независимо от него и обстоятельств, придавало ему ценность и целостность, повышало мужскую самооценку.
