– Вот именно, всплывет. От таких только движняк идет, как круги на воде от брошенного камня. Только в нашем случае будут не водные круги, а кровяные, – не унимался комбат. Он не на шутку зажегся и, обращаясь теперь ко всем сразу, запальчиво продолжил: – Я давно на этой войне и вот что скажу: логики в продвижении в ВДВ не существует. И это подрывает веру нормального офицера в карьеру. Судите сами. Я уже был тут, когда в 95-м Шаман возглавил оперативную группу 7-й дивизии. Да, участвовал в штурме Ведено. А зачем штурмовали это горное селение и еще ряд других, которые буквально через несколько дней после победных прохождений опять становились опорными базами боевиков?! Да, сбежал из госпиталя в строй. Но вы ж не слепые, при памяти все, вспомните Бамутскую операцию. Как можно было оставить там полтора десятка мальчиков, ведь понятно, что на смерть?! Я не признаю командиров, которые откровенно плюют на жизнь солдата.
– Да ладно вам. Иногда такие генералы действительно нужны, – вступился вдруг Игорь Николаевич, сам не зная, зачем он выступил в защиту человека, которого слишком мало понимал, – он отменно наводил страх и на чужих, и на своих. Конечно, приятного мало, когда тебя генерал самым отборным матом ни за что кроет, но страх в армии полезен. Взрывной и прорывной! Он даже генерала Казанцева, своего непосредственного начальника и командующего объединенной группировкой войск, послал к чертям собачьим, когда был не согласен…
– Ой-ой-ой, Игорь Николаевич, негоже тебе-то, серьезному командиру, поддерживать рвачей. Ведь в конкуренции с такими и ты всегда проиграешь! – перебил его комбат, который со своим начальником штаба в неформальной обстановке всегда был на «ты». – Ты за свою службу много раз прилюдно оскорблял офицеров? То-то и оно, что нет. Потому что знаешь: авторитет такой – дешевый, а дело пахнет подрывом боеготовности. Но это мелочи по сравнению с мифом о его командных качествах. Приведу пример. Не тебе мне рассказывать про Гойское, но повторюсь. Если село протяженностью три километра на двести метров генерал, имея авиацию, артиллерию и бронетехнику, брал в течение двух месяцев да еще гражданских людей угробил неисчислимое количество, то какой он, к черту, военачальник?!
– Ну ладно, ладно, Павел Юрьевич, поддались мы все на артиллерийскую провокацию. А нам нельзя так много о войне. Ну признаем: недотягивает Шаманов до Лебедя, хоть и примеряется «всевозможные конфликты подавлять жестко и быстро». Давайте лучше о будущем…
Но подполковник Анастасии резко перебил начальника штаба.
– Нет уж, позволь, Игорь Николаевич, тут надо высказаться. Я почему так за эти вещи переживаю – не желаю, чтобы все у нас находилось под властью военного маразма. Сердце не принимает! Согласен, России периодически нужны враги, которых мы, безжалостные прагматики, должны «мочить в сортире». Но надо хоть иногда голову поднимать, осматриваться вокруг… Вот мы сейчас воюем, понимая, что эта война – большая политическая игра, создание эффекта черной дыры для России и россиян. Потому мы людей бережем, не распыляемся. А такие, как Шаман, долбят всех вокруг без разбору, да отбойным молотком, чтобы от каждого действия было больше шуму. И никогда не оправдываются, никогда не сожалеют о содеянном. Даже если знают, что действуют на грани преступления. Помнишь, как он Слепцовский аэропорт брал, когда десантники расстреляли таксиста, разграбили кафе? Они изначально получили задачу: шуметь, и неважно, есть ли там боевики. Зачем Шамана на гражданку на несколько лет отправляли? Вы скаже-те: очень просто, чтобы он там обжился, присмотрелся, набрался управленческого опыта. А я вам так скажу: любят преданных людей в Кремле. И таких, как Шаман, берегут, выпестовывают, взращивают и навязывают обществу как героя. Они могут пригодиться позже для чего-нибудь эдакого… карательных операций, например. А то, что он в войсках появился, это знак всем нам! И еще – про конкуренцию. Ты знаешь, Игорь Николаевич, кто новороссийский полк принял?!
– Как не знать, знаю, конечно, – осклабился подполковник Дидусь.
В самом деле, Анастасии, такой же выпускник РВДУ, только на два выпуска раньше, как никто иной, представлял степень его честолюбивых устремлений, и Игорю Николаевичу стало неприятно от этого напоминания. То был полк, который он и сам был вполне готов принять, чтобы стать наконец самостоятельным командиром части. Но резвый комбат-правдолюб не дал ему времени что-либо сказать в свою защиту, он стал развивать свою мысль.
– Вот ты сейчас скажешь, что он стал кэпом, потому что вытащил из машины подорвавшегося на мине сына командующего. Хорошо, пусть не всегда отмечают самых лучших. Хотя мы знаем, что бесстрашные – далеко не всегда самые лучшие.
Анастасии незаметно повысил тональность своего возбужденного спича, так что даже женщины на другом конце стола притихли и стали слушать. Ведь теперь дело касалось не общего и далекого, а весьма и весьма близкого. Они привыкли никогда не встревать в мужские разговоры, по большей части слушать, впитывать информацию, переваривать ее на своем чувственно-эмоциональном уровне и потом выдавать мужьям хрустально чистые, как вода горного ручья, аналитические расклады. Они давно привыкли к своей женской миссии и выполняли ее со спокойствием и терпением монахинь, порой поражая даже своих мужчин.
– Не тот ли это Паша Кандырь, которого зовут не иначе как Бешеный Карлик? – с сардонической улыбкой уточнил Кержен, сверкнув своими бесовскими, покрасневшими от принятого алкоголя и частого ночного чтения глазами.
– Он самый, – пользуясь замешательством, вклинился в разговор Лапов. – Слушайте, раз такая жара пошла, то я не вижу повода, чтобы не выпить. Водка стынет, господа офицеры.
– Тогда, Георгий Алексеевич, наливайте, чтобы не менять вашу счастливую руку, – попросил его Игорь Николаевич.
В полку так привыкли считать руку Лапова в этом щекотливом деле самой твердой, что и в домашних условиях ничего менять не стали – к военному человеку традиция пристает не слабее накипи на чайнике.
Лапов разлил по половинке. Уже они пили в этот вечер и за тех, кого потеряли в бешеной скачке, и за любимых, преданных женщин, и за здоровье детей и родителей; оставалось поднять рюмки разве что за ВДВ, а это разрешается десантникам, на сколько хватает сил.
– Расскажи, Павел Юрьевич, про своего легендарного тезку, – попросил Кержен.
– Тут начальник штаба имеет право первой ночи, он с ним в одной роте учился. Но если он не возражает…
– Ни в коем случае, – поспешно заверил Игорь Николаевич, которому самому не хотелось озвучивать историю феерического успеха своего однокашника, личности настолько одиозной, противоречивой и взбалмошной, что стал известен на все ВДВ благодаря своим выходкам. Впрочем, этот странный человек был слишком многими любим, потому по праву мог бы считаться универсальным фотороботом советского или российского десантника, все равно.
– Одно могу сказать, Филипп Андреевич, вместо прелюдии – если бы Паша Кандырь служил в артиллерии, до полковника он вряд ли бы дослужился. Чтобы понять его душу, нужно представить карликового богатыря, презирающего любые правила протокола – Паша до сих пор легко метает двухпудовые гири, ломает руками кирпичи, думаю, что и подковы гнет не хуже Ивана Поддубного, хотя этого лично я не наблюдал. Так вот, этот грозный весельчак отличился уже при первом обходе полка, когда ему показали старшего лейтенанта – секретчика, который в силу каких-то там причин на службу через день приходил – очевидно, хотел уволиться.
