Брюс Ли становился все более философом и открывателем нового направления, нежели просто бойцом. В какой-то степени ему удалось адаптировать оторванные от жизни и потому ограниченные классические формы борьбы к современной и действенной форме владения собой. Он начал постепенно приспосабливать боевое искусство к стилю жизни стандартного человека – обитателя каменных джунглей постиндустриального государства. Но если Брюс уже был готов говорить, то мир еще не был готов его слушать. Ему нужен был новый статус, новая степень известности и новая форма власти над человеческим сознанием, чтобы донести до него силу и обворожительность обладания энергией. Достигнув фантастической виртуозности, он публично заявил о несовершенстве традиционных философских школ, что звучало целостно в общем контексте действий Брюса по привлечению внимания к себе и собственной концепции боевых единоборств.
Если бы он не действовал так активно по части продажи собственных возможностей, то никогда бы не сумел убедить снимать себя в Америке, принимая во внимание такие негативные нюансы, как акцент и принадлежность к китайской национальности. Брюс знал, что для достижения этой сладострастной цели он должен быть на целый порядок лучше своих потенциальных конкурентов в борьбе за признание продюсеров и режиссеров. Не позволяя себе ни секунды расслабления и не останавливаясь даже на миг, он осуществил глубокий, детальный анализ сотен книг, десятков фильмов, постоянно практикуясь и долгие часы размышляя над тем, как реализовать свой фантастический замысел. Из жизни мыслителя-спортсмена сознательно было исключено практически все, что он считал не существенным для движения вперед. Лишь семье было отведено определенное место в его жизни, но, правда, не настолько большое, чтобы можно было сказать, что он живет для семьи.
Все, что предпринимал Брюс, было слишком далеко от примитивной цели получить деньги, даже тогда, когда он в них сильно нуждался. Философия борьбы и высший, скрытый от обывателей смысл человеческого существования всегда были первопричиной его начинаний с тех пор, когда он серьезно начал заниматься боевыми искусствами. Брюс был уверен, что то, что он готов сказать миру, будет поучительно и важно для человечества. Задолго до того, как он воспользовался случаем сняться в кино, Брюс был готов представить новую и весьма оригинальную систему ценностей, и было бы величайшей ошибкой утверждать, что эта новая философия касалась лишь способа ведения боя. Как человек, преодолевший границы классического искусства единоборства, Брюс Ли был готов внести свое собственное слово в историю управления энергетическими силами, обитающими внутри человека, и рождение своего стиля борьбы «Джиг Кун До» было, с одной стороны, подтверждением того, что он поднялся над идеалом классического бойца, а с другой – свидетельствовало о том, что появилось новое, не уступающее предшествующим учение о возможностях человеческого духа.
Ради торжества реального мастерства Брюс разрушил традиционные таинственные догмы и убедил прагматичных современников, что бой – это гораздо больше, чем драка, а физическое совершенство возможно лишь при обладании необходимыми для этого знаниями. Другими словами, одно начинание обусловило последующие, один серьезный шаг открыл дорогу последующим: желание победить однажды привело его к решению освоить мастерство боя. Овладев же этим мастерством и поднявшись над собственным идеалом, Брюс открыл тайны высшего управления духом и наконец убедился, что ничего подобного окружающий его мир, зараженный безволием и равнодушием, не имеет. Это и подтолкнуло Брюса Ли добиться исключительных для себя условий – использовать кинематограф как трибуну для объяснения достижения человеком фантастических возможностей. Такого не удавалось никому до него. И вряд ли кто-либо из появившихся актеров-бойцов сумел сказать о философии боя столько же, сколько Брюс Ли, хотя многие из его последователей снимались намного больше.
Действительно, кинематограф был единственной возможностью для Брюса Ли ознакомить мир с собственным мировоззрением и просто актерская роль никогда бы не удовлетворила его. Пробиваясь в мир кино, он едва ли не каждый день прилагал немыслимо смелые усилия для привлечения внимания к себе: Брюс становился учителем писателей и продюсеров, он вынужденно принимал вызовы именитых и безымянных бойцов только для того, чтобы утвердить собственную непобедимость и, наконец, он предлагал себя как киноактера везде, где только мог. Его мастерство было очень велико, и неудивительно, что он сумел добиться своего: первой пробой, которую заметили, стал «Зеленый шершень», где он постарался продемонстрировать свои необыкновенные качества виртуоза.
Брюс всегда отдавал всего себя тому делу, которым занимался, будь то танцы, кунг-фу или съемки фильма. Его мозг был настроен на необычайно активную, фатально одержимую и непонятную окружающим деятельность, внутреннее программирование не предусматривало покоя или отдыха, и не случайно результатом такой маниакальной ориентации на работу стала ранняя травма позвоночника. Какое-то время Брюс не мог не только совершенствовать свое мастерство бойца, но и вообще двигаться. И все же ему удалось преодолеть и такое испытание, которое обрушилось на совершенно здоровый организм еще до достижения тридцатилетнего возраста. В борьбе с болезнью он еще раз доказал, что самой главной победой любого индивида является умение обуздать собственные слабости, преодолеть подавленность и депрессию. Даже будучи какое-то время практически прикованным к постели, он действовал: сделал записи о своих исследованиях боевых искусств, запечатлел на бумаге умопомрачительное количество приемов и их описаний – короче говоря, выражаясь языком Дейла Карнеги, превратил кислый лимон в сладкий лимонад. Биографы Ли упоминают его борьбу на психологическом уровне: он записывал негативные мысли, потом комкал листы бумаги и сжигал их. Он еще более часто, чем когда-либо, применял позитивные утверждения, беспрестанно внушая себе, что будет великим актером и непревзойденным мастером. Он не мог не победить, имея в голове такие жесткие волевые установки…
Когда Брюс наконец сумел получить первую роль в фильме о боевых искусствах в Гонконге, он трудился на съемках с таким самоотречением, что порой вызывал не просто удивление, а недоумение окружающих. Но они не могли понять этого человека, так как жили сегодняшним днем, Брюс же заставлял себя жить в двух измерениях – в сегодняшнем и в будущем. Две картины – «Большой босс» и «Кулак ярости» – были лишь заявкой, притязаниями на большее, намеком на то, что он не просто актер, а философ, жаждущий показать в фильмах, что философия боя – это философия самой жизни. Жестокая, но справедливая, она призывала заглянуть внутрь себя – в этом заключалось главное стремление исследователя Брюса Ли.
Он внезапно стал национальным героем, и его имя отныне было на устах у целого народа. Но даже это не могло принести ему удовлетворения, и высокомерие и непринятие внутреннего мира обывателя, в чем часто обвиняли мастера Ли, было лишь его реакцией на бесцельность и безыдейность потонувшего в противоречиях уродливых форм бутафорского блеска роскоши и потрясающей нищеты современного мира. Брюс мечтал преобразовать мир вокруг себя и потому взял на вооружение кинематограф – наиболее действенное средство XX века, чтобы донести свои идеи современникам. Будучи неисправимым эгоистом, готовым совершенствовать собственную личность до бесконечности, он в то же время доводил себя на съемках до полного изнеможения лишь для того, чтобы дать понять, что его нельзя воспринимать просто как бойца и авторитетного знатока единоборств. Он пытался заставить окружающих воспринимать себя как человека, постигшего глубину человеческой природы и готового передать знания об этом другим.
