Впрочем, в подходе Сороса новым является лишь объект; сама же идея была «обкатана» за добрую сотню лет до него Альфредом Нобелем. Нобель к концу жизни имел солидные капиталы и долгий путь самореализации в качестве ученого. Но изобретатель динамита понимал: таких, как он, в истории десятки тысяч и еще сотни тысяч появятся после его смерти. Поэтому он занялся созданием мифа о себе как о великом филантропе науки, искусства и политики, направленных на оздоровление цивилизации.
Не тяготели к созданию мифа о себе лишь удивительно редкие личности, державшие себя особняком от всего человечества, но и они окутывали себя мрачным туманом тайны и сакраментальной неприкосновенности. Большинство же великих произвели себя в великие самостоятельно и делали не менее титанические попытки выделиться, вырасти в глазах современников, а иногда и запастись при жизни учениками, биографами и даже сочинителями мифов. Нередки случаи и буквально маниакальные поступки, направленные на то, чтобы прослыть новым, современным героем. Кто жаждал остаться в анналах истории, понимал: нужны сильные яркие поступки, которые позже молва разнесет и возвеличит. Тогда обычное станет таинственным, недоступным для понимания, а талант будет трактоваться как гениальность и божественный дар. Не случайно мудрецы утверждали, что человек становится тем, о чем он думает. Понимая суть вещей лучше большинства современников, талантливые люди использовали дополнительные формы визуализации и моделирования собственного образа, последовательно навязываемого миру. Этот образ и должен был остаться в истории, создав представление о таинственно-недостижимом демоне, величественные черты которого станут универсальными образцами для воспитания новых поколений.
Мифологизацией своего имени занимались далеко не только государственные деятели. Зигмунд Фрейд на тот момент, когда практически сформулировал основные принципы психоанализа, чтобы заявить о нем миру, сначала позаботился о том, чтобы официально получить профессорское звание. Именно после формального изменения статуса Фрейд решился навязывать свое учение миру и приобретать учеников. А создание сети психоаналитических обществ и имело целью распространить не только идеи Фрейда, но и миф о нем как об отце нового учения, о мессии, несущем людям новую реальность. Обретение профессорского звания – маленький шаг, стоивший самому Фрейду немалых усилий, – тем не менее, способствовал рождению мифа о великом ученом – первооткрывателе психоанализа. Скорее всего, рано или поздно открытия и медицинские достижения талантливого австрийца были бы по достоинству оценены человечеством, но, как знать, не потрудись ученый позаботиться об ассоциации своего имени с психоанализом, не исключено, что какая-нибудь случайность или более предприимчивый ученик могли бы стать для мира гораздо большей величиной, чем сам патриарх. Конечно, речь не столько о профессорском звании, сколько о неимоверных и аккуратно-последовательных усилиях, связанных с распространением новых взглядов на планете. Ведь Фрейд вполне мог творить в тишине и безвестности. Но он выбрал публичный путь утверждения и не ошибся: миф о великом мастере не только опередил его самого, но и стимулировал новые новаторские шаги, поскольку утвердил и легализовал повсеместно величие этого человека.
Карл Юнг создал классический миф о себе как о мистическом герое, умеющем тонко чувствовать потусторонний мир.
Понимая величие религии как таковой, он построил уникальную опору своего влияния на окружающий мир и распространения собственного учения именно на религиозном основании, навязав себя как богочеловека, закамуфлированного медициной и практическим психоанализом, а также безусловными и неоспоримыми достижениями как психофилософа. Интересно, что современный исследователь творчества Юнга Ричард Нолл уверен, что частью юнговского мифа была и его научность, использовавшаяся в качестве привлекательной маски. «Эта маска [научности] была создана Юнгом преднамеренно и отчасти лживо – для того, чтобы сделать свое собственное магическое, политеистическое и языческое мировоззрение более привлекательным для секуляризированного мира, склонного признавать лишь те идеи, которые, как кажется, имеют оттенок научности». Конечно, после этих слов образ Юнга нисколько не пострадал, а созданное им в психологии не приобрело более тусклый оттенок. Но простой и беспристрастный взгляд на действия выдающихся людей способствует лучшему понимаю их природы.
Юлий Цезарь предпринимал едва ли не самые яростные и порой просто изощренные попытки достижения известности, действуя одновременно в нескольких плоскостях человеческого восприятия. Где бы он ни находился и каковы бы ни были обстоятельства, он всегда непрестанно думал об этом. Именно жажда известности толкала его на огромные долги и использование заемных денег для массовых зрелищ, способствующих запоминанию его имени. Он не пожалел сил и времени для написания книг о галльской и гражданской войнах, находясь в постоянной близости к смертельной опасности. Эти книги, как полагают многие исследователи, не только серьезно повлияли на появление потрясающей легенды о неподражаемом полководце, умеющем выполнять одновременно несколько несовместимых дел, но и значительно гиперболизировали походы военачальника, аккуратно скрыв негатив и ошибки. Позже он возвел в честь себя храмы, переименовал своим именем месяц и даже организовал написание своей величественной биографии. Многое из его последующих действий, также направленное на развитие мифа о великом государственном деятеле, способствовало появлению бессмертного образа божественного Цезаря.
Сальвадор Дали был так обеспокоен созданием мифа о себе, что заботился об этом едва ли не больше, чем о самих произведениях. Он сознательно написал скандальную биографию не столько легендарного, сколько выразительного живописца. Даже дом свой Дали создавал как часть мифа об уникуме, сознательно готовя из жилища музей – для будущих созерцателей агрессора от искусства.
Тут самое время сделать важную оговорку о том, что мифы являются лишь экспрессивным магическим дополнением к реальному образу победителя. Их главное назначение – посредничество между самим гением и остальным миром. Легенда служит мостом для принятия гениального, а также оправданием или сглаживанием слишком человеческого у тех, кто серьезно задумал прикрепить к своему человеческому телу демонические крылья. Поэтому никакие, даже самые изощренные изобретения в области коррекции имиджа не смогут заменить силу самого гения. Юнг, какой бы мистикой он себя ни окутывал, никогда бы не стал гением, если бы не было психологических типов, коллективного бессознательного, «архетипов». Цезарь никогда бы не был оценен потомками так высоко, если бы доказательствами его величия служили лишь храмы и базилики, носящие его имя. Почти все правители Рима после Цезаря тратили не меньше средств на увековечивание своих имен, но это удалось лишь очень немногим – тем, кто опирался на реальные дела и осуществлял новаторские идеи.
Практика создания мифов активно используется и в большой политике – с целью облегчения реализации задачи влияния на массовое сознание масс и народов. К примеру, когда встречались лидеры двух сверхдержав времен «холодной войны» Горбачев и Рейган, пресс-служба Белого дома в Вашингтоне подготовила ряд высказываний, которые американский президент якобы произносил во время встречи и которые потом активно цитировались. С развитием цивилизации и глобального информационного общества мифы стало создавать легче, а воздействовать на сознание масс проще…
