Непонятно почему, видимо из-за соседства с главным театром страны, здесь можно было спозаранку «поправиться» коньяком и закусить его пельменями или сосисками.
В те годы повальной борьбы с пьянством место это было истинно московской достопримечательностью. Кого только не встретишь в «Щели» в ранний час! Ну конечно, актеров, художников, генералов, заскочивших накоротке подлечиться. Обстановка здесь была самая демократическая. Перед соткой коньяка и щербатой миской пельменей были равны все. Не для князей Одоевских и Ромодановских существовало это прекрасное место. Впрочем, если бы их потомки зашли сюда, то их, вероятно, встретило бы истинно мужское молчаливое дружелюбие.
Сейчас смешно даже говорить об этом. Бери в любой палатке водку, стаканчик мягкий и пей. Хочешь ночью, хочешь утром. Но это сегодня, а мы жили в другое время.
Второй безусловной достопримечательностью был «Артистик». Так именовали завсегдатаи кафе «Артистическое». Я помню его в 1950-х годах. Стены, обшитые красивыми деревянными панелями. Каждый столик загораживали две резные, под поздний модерн, стены, они создавали у посетителей ощущение некоей отделенности от зала.
Но Никита Хрущев, «сгоняв за бугор» и осмотревшись там, увидел, что во всех забегаловках стоят столы из пластика на паучьих ножках, вместо панелей стены были также обиты какой-то химической мерзостью. Видимо, наш очередной продолжатель дела Ленина воспринял это как вершину научно-технического прогресса и распорядился создать подобные кабинки в Москве. Так погибло старое московское кафе. Ушел своеобразный московский стиль.
Мне было удобно жить в двух шагах от «Артистика». Каждый год на два месяца я оставался один. Поэтому практически каждое утро ходил в кафе пить кофе и есть омлет с ветчиной.
Кафе «Артистическое» полностью соответствовало своему названию. Оно уже давно стало актерским клубом. И я всегда встречал там своих друзей – Юру Пузырева, Севу Шиловского, Виталия Белякова, Севу Абдулова, реже Володю Высоцкого, который забегал сюда встретиться с однокашниками по театральному училищу.
Сколько замечательных закулисных баек и анекдотов довелось мне услышать!
Однажды мы стояли у стойки, Юра Пузырев, Павел Владимирович Масальский и я. Павел Владимирович поведал историю о том, почему спектакль «Третья патетическая» получил Ленинскую премию, а народный артист Смирнов, игравший вождя, остался без желанной медали.
Во всем оказался виноват знаменитейший московский артист Блинников. Так случилось, что он бросил пить и громогласно потребовал, как влиятельный член худсовета, чтобы в актерском буфете запретили продажу не только крепких напитков, но даже пива. Партийная организация театра с радостью пошла навстречу просьбе корифея отечественной сцены.
Конечно, актерский народ расстроился, но не сильно. Любимый «Артистик» располагался через улицу, и там всегда можно было подкрепиться любыми напитками. Так вот, был перерыв в генеральной репетиции «Третьей патетической», и народный артист Смирнов, в гриме и костюме вождя мирового пролетариата, накинув сверху пальто и придерживая руками поднятый воротник, закрывавший лицо, вбежал в любимое кафе и у стойки заказал сто пятьдесят коньяка.
Он взял стакан, воротник, естественно, опустился, и изумленные посетители, жующие шницель по-министерски, увидели Ильича, заваливающего фужер коньяка и закусывающего конфеткой. В кафе раздался гром аплодисментов. Смущенный артист быстро ретировался.
Но среди доброжелательных граждан пил свой кефир старый большевик. Он-то и написал в ЦК КПСС «телегу» о невиданной профанации образа Ленина.
Спектакль имел успех. Он получил высшую награду страны – премию имени главного героя пьесы. А вот артист, воплотивший на сцене образ Ильича, остался без награды. Возможно, это забавный театральный анекдот и артист не получил Ленинскую премию совсем по другим соображениям. Но все считали, что так и было.
В 1992 году я был в «Пушкинской лавке» – знаменитом букинистическом магазине – и решил заглянуть в «Артистик», именуемый нынче ресторан «Артистический».
Швейцар, хорошо знавший меня, принимая плащ, сказал:
– Не стоит вам сюда заходить.
– Почему? – удивился я.
– Сами увидите. Я спустился в отреставрированный зал и увидел, что за столами сидят накрашенные длинноволосые пареньки, обнимающие друг друга.
Действительно, не надо было мне сюда заходить.
Одна из главных достопримечательностей проезда Художественного театра – «Пушкинская лавка». Это был не просто букинистический магазин, а неформальный клуб любителей редкой книги. Люди шли сюда не только в поисках книг для своей библиотеки, но и потолковать о замечательных изданиях прошлого века.
Но это происходило в торговом зале, а на улице бушевала толпа книжных спекулянтов. Они торговали в основном приключенческой литературой и фантастикой. Были там весьма колоритные типы: Изя, человек без возраста и без фамилии; Семен, главный торговец детективами.
В те годы я уже был автором нескольких популярных книг, а мой роман «Четвертый эшелон» шел у спекулянтов на ура. Кроме того, большой успех имело приложение к журналу «Сельская молодежь» «Подвиг». А каждый выпуск этого издания продавался с рук за весьма крутую цену.
Семен всячески хотел взять меня в долю: чтобы я за определенное вознаграждение доставал ему мои издания. Но я шутливо отказывался, соглашаясь только подписывать свой роман неким неведомым читателям.
Однажды к Семену подошли двое вполне приличных людей и предложили ему четыре очень редких издания. Семен внимательно осмотрел книги и вспомнил, что две из них он сам доставал академику Астахову.
Дачу академика, кстати весьма засекреченную, «обнесли» воры, брали вещи со знанием дела. Унесли коллекционное серебро, пять картин импрессионистов, естественно, найденные деньги и восемь редких книг.
Скандал был грандиозный, так как, по идее, за дачей наблюдал КГБ. Но КГБ – одно, а МУР – совсем другое. Именно Петровке совместно с угрозыском областного управления было поручено расследование этой кражи.
Семена выдернул опер, объяснил ему ситуацию и пообещал выслать его в солнечную Коми, если, не дай бог, к нему попадут книги, а он не сообщит об этом.
Семен сказал продавцам, что книги дорогие, такой суммы у него с собой нет, но он соберет ее в течение часа. Отвел их в кафе «Артистическое» и позвонил на Петровку.
Продавцов взяли в кафе, они оказались сотрудниками и, более того, аспирантами академика Астахова. Продать они успели только коллекцию серебра, которую, несмотря на все усилия, найти не удалось.
А Семен получил твердые гарантии, что может спокойно заниматься «чернокнижничеством».
Однажды я шел по Камергерскому и собирался зайти в «Пушкинскую лавку», но она была закрыта. И как мне сказали – навсегда. Видимо, новым русским неинтересны старые книги. На месте лучшего букинистического магазина откроют пятый по счету ресторан в переулке моего прошлого.
