— Простите, забыл представиться! Вашего водителя зовут — барон Уго фон Шведер. Можно просто — Уго.
— Ну, а я — фройляйн Сольвейг. Можно просто — Соли.
— Мне больше нравится — Вейга.
— Пусть будет по-вашему…
Ему все больше и больше нравилась эта экспансивная и в меру авантюрная женщина. Чем-то она походила на Татьяну. И разве не так вот брели они с Татьяной по Петродворцовому берегу, где шорохи осенних листьев под ногами смешивались с шуршаньем легких волн, а они шли просто так, куда глаза глядят… Но на этот раз глаза Луня глядели в сторону береговой батареи, к которой они вот-вот должны подойти. Вейга рассказывала о здешнем пляже, как замечательно можно было загорать здесь и вообще проводить время, пока немцы не перегородили его и не стали там что-то строить. Это «что-то» приближалось с каждым шагом. Рогатки с колючей проволокой шли с вершин дюн почти до самой прибойной линии. За ними громоздились бетонные бункеры зенитной береговой батареи, прикрытые с воздуха маскировочными сетями. Под безмятежную воркотню Вейги Лунь насчитал три орудийные площадки с казематами для укрытия артиллеристов. На них стояли устремленные в небо зенитки. Калибр он определил навскидку — 88 мм. Но это еще надо было уточнить. Оставалось сделать снимок, однако вдоль колючей проволоки быстрым шагом спускался с дюны часовой. Все трое сошлись у самой ближней к морю рогатки.
Из-под куцего козырька темно-синей морской каски на них смотрели любопытные голубые глаза. Парень был явно рад, скрасить скучную вахту парой фраз с красивой женщиной. Вейга спросила его, можно ли обойти запретную зону по краешку моря.
— Мы идем на мол, и так не хочется обходить стороной.
— Но вам все-таки это придется сделать, фройляйн, — сочувственно пояснил часовой. — Здесь нельзя ходить. Разве вы не видели щит?
— Совершенно не заметила никаких щитов!
— Да вон же он стоит!
— Извините. Мы не заметили. Все время смотрели на море. А можно мы быстро-быстро перебежим и тут же уйдем на мол?
— К сожалению, это невозможно, милая фройляйн!
Пока Вейга торговалась, Лунь присел, чтобы завязать шнурок на ботинке. Фотоаппарат, висевший на ремешке, сам собой уткнулся в руки. Оставалось только нажать на спуск. И Лунь успел это сделать дважды, пока любезный часовой показывал Вейге путь обхода запретной зоны.
Лунь снимал не целясь, делая вид, что придерживает болтающийся аппарат, который мешает ему завязывать ботинок.
Ура! Еще один снимок — с великолепной низкой позиции.
— Что здесь происходит! — раздался резкий голос за спиной. Лунь обернулся, и душа ушла в пятки. Два офицера с горжетами полевой жандармерии выросли, как из-под земли. Конечно, они вышли из кустов, куда обходила обходная тропа в виде деревянных мостков, но Луню показалось в эту секунду, что эти двое выследили все его ухищрения с фотоаппаратом. Это провал! Ветерок с моря, прошедший по взмокшей спине, показался ледяным дыханием смерти. «Кеттенхунде» — цепные псы — пощады не знали. Не зря они носили свои металлические горжеты на шейных цепочках. Все как в дурном сне…
Лунь нащупал в кармане плаща пистолет. В кого стрелять первым? Или пока подождать? Сейчас они потребуют фотоаппарат. Но старший наряда этого не сделал. Он резко спросил Луня:
— Что вы хотите от часового? Ему категорически запрещено разговаривать с посторонними, тем более гражданскими лицами!
Последняя фраза была адресована парню в каске. Тот виновато сжимал карабин, не поднимая голубых глаз.
— Вызови разводящего! — кивнул ему гауптман, недобро блеснув золотыми зубами. — Я снимаю тебя с поста!
Он повернулся к беспечной парочке:
— А вы, господа, не имеете права находиться вблизи заграждения. Тем более что щиты с предупреждением поставлены по всему периметру зоны!
— Это я во всем виновата! — прижала кулачки к груди Вейга. — Простите нас, господин офицер!
И она одарила строгого гауптмана таким взглядом, что тот сразу сбавил тон:
— Ладно, предъявите свои документы.
Лунь первым достал свое водительское удостоверение. Ему еще не верилось, что все обойдется лишь нотацией. Похоже, «кеттенхунде» не успели заметить его манипуляций с «лейкой» — иначе разговор был бы совсем другим.
— О, так вы не здешний? — вперил в него острые серенькие глазки жандарм.
— Да, я приехал из Кёнигсберга по делам.
Вейга поспешно протянула свой паспорт, чем перебила дальнейшие расспросы. Паспортные данные красивой фройляйн заинтересовали жандарма больше, чем водительские права Луня.
Он долго вглядывался в ее фотографию, потом вернул документ:
— В жизни вы намного интереснее, фройляйн!
— Благодарю вас, господин офицер! — скромно потупилась Вейга.
— Куда вы направляетесь!
— Я хотела показать гостю наш мол. С него открывается прекрасный вид на море.
— Тогда пройдите по этой тропе, и через сто метров будет поворот налево. Там обходная дорожка.
— Вы очень любезны, господин офицер!
— И пожалуйста, больше не нарушайте наших правил!
— Слушаюсь, господин офицер! — кокетливо приложила два пальца к полям шляпки Вейга и послала ему очаровательную улыбку.
— Черт бы тебя побрал! — добавила она вполголоса так, чтобы услышал ее только спутник. — Никогда еще не получала комплиментов от жандармов!
Она мастерски вывела Луня из критической ситуации, и он смотрел на нее, как на спасительницу. «Умница! Вот бы такую вместо Клары! Да, с ней можно было бы такие дела творить!..» — восхищенно подумал он и спрятал камеру в карман плаща. По спине еще бегали холодные мурашки. Но судьба, в награду за пережитый ужас, послала ему еще один сюрприз, на сей раз куда более приятный. Среди дощатых ступенек, по которым они поднимались наверх дюны, взгляд цепко выхватил одну — с полустертой надписью: «Учебные снаряды. 88-мм калибр». Кто-то из батарейцев, ремонтируя лестницу, использовал дощечки из-под старого снарядного ящика. И вот вам, товарищ Лунь, как по заказу — точные сведения о калибре прикрытых сетью орудий!
Они поднялись на песчаное плато, заросшее кривым, выросшим на морских ветрах соснячком, и направились к молу. У выхода на волнолом белела маленькая харчевня «Штрандхалле», обещая хороший кофе и доброе вино. Право, стоило взбодриться после такой встряски.
— Вас не продуло? — спросил Лунь свою спутницу. — Как вы насчет наперсточка?
— Какого наперсточка?
— Наперстка коньяка?
Вейга усмехнулась:
— Не слишком ли часто вы прикладываетесь к рюмке?
— Что поделать? У меня очень нервная работа.
— А в чем заключается ваша работа?
— Я антиквар. У меня свой магазин в Кёнигсберге.
