– И вы его рассказали гражданину Феоктистову?
– Да.
– С какой целью?
– Просто так рассказал.
– Просто так, – повторил Альтман, – и как на это реагировал гражданин Феоктистов?
– Посмеялся и сказал: «Без Льва Давыдовича не обошлось».
– Какого Льва Давыдовича?
– Троцкого, по-видимому.
– Как вы нашли этот ответ Феоктистова?
– Ну, как присказку.
– Что значит присказку?
– Ну, расхожее слово.
– Что значит – расхожее слово?
– Ну, сейчас ясна роль Троцкого в разного рода антисоветской деятельности, об этом свидетельствуют и процессы, вот и получилось расхожее слово.
– Но ведь вы рассказали анекдот в прошлом году, еще до ареста Радека.
– Да.
– Почему уже тогда, по-вашему, гражданин Феоктистов связал Радека с Троцким?
Вадим пожал плечами.
– Ладно, – Альтман перебрал бумаги на столе, с ненавистью уставился на Сергея Алексеевича, – гражданин Феоктистов, вы слышали показания гражданина Марасевича?
– Слышал, – прошептал Сергей Алексеевич.
– Рассказывал он вам анекдот про Радека?
– Не помню.
– Упоминали вы Льва Давыдовича Троцкого?
– Нет, никогда.
Альтман усмехнулся.
– Сергей Алексеевич, – сказал вдруг Вадим и приподнялся со стула, – зачем вы упираетесь, зачем отрицаете очевидные вещи? Ведь я всю вину взял на себя, ведь я признал, что именно я рассказал вам этот анекдот, не вы, а я. Я за это буду отвечать, а не вы. Зачем же упираться? Меня выгораживаете? Но это мне не нужно, абсолютно не нужно. Я в этом не нуждаюсь. Нам обоим этого не надо, поверьте мне.
Альтман выжидательно смотрел на Феоктистова. Но тот никак не реагировал на слова Вадима, даже головы не поднял.
– Ну что ж, запишем, – сказал Альтман.
Он долго писал протокол очной ставки, затем прочитал его. Вадим подтверждал в нем свои прежние показания, а в ответах Сергея Алексеевича на каждый поставленный вопрос стояло слово: «отрицаю».
– Правильно записано? – спросил Альтман у Вадима.
Все было записано правильно, но выглядело ужасно.
Вадим замешкался с ответом. Бессмысленным упорством Сергей Алексеевич гробил себя. Сам роет себе могилу…
– Гражданин Марасевич, правильно записано? – повторил свой вопрос Альтман, в его голосе слышалось нарастающее раздражение.
– Правильно.
– Распишитесь.
Он показал ему, где расписаться, и Вадим расписался.
– Гражданин Феоктистов, правильно все записано? Отвечайте!
– Отрицаю, – прошептал Сергей Алексеевич.
– Тут и написано: «отрицаю». Встаньте!
Сергей Алексеевич едва поднялся со стула.
– Подойдите сюда!
Шаркая ногами, Сергей Алексеевич подошел к столу.
Альтман придвинул ему протокол очной ставки:
– Прочитайте сами!
Сергей Алексеевич прочитал, мотнул головой.
– Вот здесь распишитесь!
Сергей Алексеевич расписался.
Альтман нажал на звонок, в дверях возник конвоир.
– Уведите!
Конвоир приблизился к Сергею Алексеевичу, взял его за локоть.
И в эту минуту Сергей Алексеевич поднял глаза на Вадима. У Вадима кровь отлила от лица.
– Эх, Вадим Андреевич, Вадим Андреевич…
Альтман ударил кулаком по столу:
– Разговорчики?! Увести!
Конвоир грубо потянул Сергея Алексеевича за локоть, толкнул и вывел из кабинета.
– Каков фрукт? – спросил Альтман. – Уже три месяца мы с ним волынимся. Упорная сволочь.
– И все из-за этого анекдота?
– Анекдот мелочь, – сказал Альтман, – там вещи посущественнее. Кстати, вам неизвестны знакомства Феоктистова с военными?
– С военными? Понятия не имею.
18
Явился Ежов с подготовленными на Тухачевского материалами.
– Рассказывайте, – сказал Сталин, – что там у вас?
Ежов взял из папки верхний лист.
– Биографические данные…
– Не нужно. Я знаю его биографию. Что у вас есть по Германии?
Ежов вынул другой лист.
– Прежде всего германский плен. Первый раз попал туда в Карпатах, заключен в лагерь Штральзунд. Бежал. Пойман через три недели после побега – искал лодку в Швецию. Заключен в лагерь в Мекленбурге, бежал, задержан у датской границы. Заключен в лагерь под Мюнстером, бежал, пойман в 30 метрах от голландской границы. После этого был заключен в крепость Кюстрин, пытался снова убежать, прорыв подземный ход, но там и был задержан и переведен в форт № 9 крепости Ингольштадт, предназначенный для беглецов-рецидивистов. Из нее бежал поздней осенью 1917 года, и на этот, пятый, раз – удачно.
– Какое расстояние от этой крепости до русской границы? – спросил Сталин.
– Тысяча сто двадцать километров.
– Как же он прошел такое расстояние? Русский офицер?
– Он свободно владеет немецким и французским.
– Этого мало, чтобы пройти такое расстояние по вражеской стране. Кто ему помогал?
– На этот счет данных нет. Он бежал вдвоем с офицером Черновецким. Но того поймали через три дня, а Тухачевский ушел.
– Одного поймали, другой ушел. Интересно. Напали на след, одного взяли, другого не взяли, дали пройти свободно тысячу километров. Интересно, очень интересно. Продолжайте!
Ежов взял другой лист.
– Теперь официальные посещения. Первый раз Тухачевский ездил в Германию в 1923 году как офицер связи высшего командования Красной Армии, прикомандированный к рейхсверу. Участвовал в подготовке советско-германских военных переговоров и соглашений в соответствии с германо-советским договором, потом – в инспекционной поездке после заключения военного соглашения, затем дважды между 1926-м и 1932-м по вопросам военного сотрудничества. Поскольку эти переговоры и соглашения касались немецких военных объектов на нашей территории – в Липецке, Казани, Харькове, то они, безусловно, оставили после себя документы, подписанные Тухачевским. Последний раз был в Берлине проездом, возвращаясь из Англии с похорон короля Георга V, в феврале этого года.
– Кто еще из высших военных был в Германии?
– Якир, Уборевич, Эйдеман, Тимошенко учились в Германии в академии генерального штаба.
